Текст: Алла Смирнова
Фото: Мария Аникина, сайт Партизанинг.орг
Игорь Поносов, лидер московского «Партизанинга», приехал в Новосибирск на форум Interra, чтобы рассказать о путях преобразования городской среды. Кто-кто, а уж он знает об этом многое — «партизаны» могут и детскую площадку устроить без какого-либо согласования с властями, и пешеходный переход нарисовать там, где его быть официально не должно.
«Я часто ходил по этой улице и видел, что люди всё время переходят её в одном и том же месте — появилось желание сделать там «зебру», — рассказывает Игорь. — И мы начертили её там, где людям было удобно переходить дорогу. Но её почти сразу обратно перекрасили». Вспоминаю, что точно так же кто-то нарисовал «зебру» в моём районе: пока соответствующие службы собрались с силами её ликвидировать, водители уже научились перед ней притормаживать. «Теперь ты понимаешь, ДЛЯ ЧЕГО мы партизаним», — отвечает Игорь, когда я ему об этом говорю.
— Для начала скажи, пожалуйста, как вы себя позиционируете? Всё-таки вы энтузиасты или террористы?
— Мы придумали название «партизанинг», а дальше каждый может интерпретировать нашу деятельность, как хочет.
Но, наверное, в первую очередь мы люди, которые живут в городе, и мы организуем в этом городе то, что нам нужно.
— А город так и делает: захотели — памятник поставили, дорогу построили, заменили асфальт на плитку, перекрасили фасад дома на соседней улице — да мало ли что ещё. Он постоянно вторгается, изменяет и вообще никого не спрашивает.
— Тогда такой вопрос: где для тебя заканчивается гражданская инициатива и начинается правонарушение?
— С точки зрения административного кодекса, это, может быть, и нарушение, но для нас важнее закон общечеловеческий, моральный, нежели закон формальный, отражённый на бумаге. Для меня этих законов особо не существует — я не воспринимаю их как жёсткую систему, в рамках которой нужно жить, да и не особо знаю законы в принципе. Я уверен, что каждый человек сам знает, что хорошо, а что плохо. Мы не считаем, что инициатива наказуема. Наоборот, люди должны инициативу проявлять — просто нужно верить своим внутренним ощущениям, руководствоваться уверенностью, что можешь изменить мир к лучшему.
— А накатывает ощущение мессианства? «Кто, если не я»?
— Нет, такого не бывает. На самом деле очень много людей хотят это делать, мы не чувствуем себя одиноко. Очень многие люди предлагают нам помощь, перечисляют какие-то деньги даже, оставляют свои контакты. Мы всем говорим: «ребята, можете просто брать и делать». Сколько нас уже — я вообще без понятия. Мы же не организация. Просто есть люди, которые что-то делают, а мы это никак не контролируем, пусть делают, что хотят.
— Очень хочется спросить, были ли у тебя проблемы с законом в связи с твоей деятельностью. Но спрошу другое: каким образом вы чувствуете, где нужны качели, лавочки или ещё что-то?
— Ну, мы же все одинаковые в плане того, что пользуемся городом, и когда ты в нём живешь, передвигаешься, отдыхаешь, занимаешься спортом — ты ощущаешь, чего тебе не хватает. Скамейки мы, например, ставим, исходя из того, что прикольное место, но негде посидеть.
— А если вы, например, ставите где-то лавочку, потому что её там нет, и там сразу же начинают с пивом по вечерам «заседать». Нехорошо получается.
— Вот да, это вопрос. Это действительно есть. Когда мы провели ряд улучшений в Москве, мой друг поехал в Петербург общаться с горожанами. И выяснилось, что там в одном из районов горожане берут и собственноручно спиливают скамейки, потому что на них по вечерам распивают спиртное, шумят, мешают спать и так далее. Но, во-первых, мы стараемся ставить скамейки не во дворах напротив жилых домов, а, например, в парках или скверах. А, во-вторых, у нас возникли мысли, что если граждане, спиливая скамейки, хотят исключить из своей жизни каких-то людей — алкоголиков, наркоманов, инвалидов, да неважно, по сути, кого — то, может, учесть и это? Например, сделать специальную площадку для тех, кто любит во дворах пить пиво.
— Это ты пошутил сейчас?
— Нет, почему? Я вполне серьезно.
— Тогда скажи — это будет социальный или всё-таки арт-объект?
— Скорее второе. Это, конечно, забавный и абсурдный проект, но я не думаю, что власти нас обвинят в пропаганде или в чём-то таком — мы же не будем делать их миллионы, а сделаем всего одну, и это будет нашим сообщением о том, что в социуме чего-то не хватает. Если мы не будем об этом говорить, никто ничего не узнает.
— Вот, как раз о власти и партизанах. Градоправители представляются тебе как враги?
— Нет, мы не против власти — наоборот, я думаю, рано или поздно мы будем с ними сотрудничать. Уже приходят запросы: о, а давайте в этом районе исследование проведем. Мы даже хотим открыть портфолио проектов для того, чтобы сотрудничать с властью, с коммерческими организациями, показывая, что их деньги, бесполезно спускаемые на рекламу, могут быть пущены на хорошие дела. Пока что им без разницы, какую площадку делать — как умеют, так и делают, и никто им нового ничего не предлагает. А нет предложений, нет запроса — ничего не меняется. Поэтому с властью и бизнесом надо контактировать, и мы готовы быть своего рода каналом связи.
— Не боитесь потерять имидж бунтарей?
— Ну, у нас есть своя какая-то позиция, от которой мы не будем отступать. И ни в коем случае не будем заниматься активной рекламой кого-либо. То есть, три раза «ку» — этого не будет. Если мы будем под каждого прогибаться — движение будет дискредитировано, и надо будет всё уничтожать. Поэтому предпочитаем стоять на том, что мы делаем своё дело и предлагаем свои условия, а там уже их дело — соглашаться или нет.
— Возвращаясь к социальным запросам… То, что ты ориентируешься на свои внутренние ощущения — это я поняла. Но как же быть с мнениями других горожан, ведь они могут быть противоречивы: кто-то любит фонтаны, а кто-то предпочел бы газон…
— Мы повесили несколько ящиков и попросили людей написать нам, что их в городе не устраивает, что бы они хотели улучшить. Это, конечно, староватая система, но это прикольно — люди действительно писали письма, очень откровенные, и там были очень интересные факты — сейчас мы их отрабатываем. Кроме того, мы проводили серию ворк-шопов с иностранными экспертами, где тоже обсуждали, как и что можно делать. Идеи самые разные, многие из них в принципе просты для воплощения. Кто-то организовывает малобюджетное общественное пространство из деревянных ящиков — там можно в шахматы сыграть и конструктор вместе с ребенком пособирать. Другой активист устраивал игровые площадки с мобильными сетками: растянул её — и можно играть, например, в бадминтон, волейбол. Есть идеи передвижных библиотек, да вообще много что есть. Это открывает новый взгляд на то, как общественное пространство может преобразиться в пределах небольших бюджетов — было бы желание. Тут дело не в креативности, а в том, что ты можешь сам менять мир, и тебе ничего для этого не нужно.
— Есть мнение, что гражданские активисты вредят обществу: люди видят, что кто-то благополучно ставит лавочки и без них, и привыкают к этому.
— Люди, которые так думают, являются нашими оппонентами: мы считаем, что нужно исходить из инициатив и прямого действия, а есть люди, которые считают, что не нужно ничего делать — нужно обращаться в службы. Ну, знаешь, «мы им платим налоги, и пусть они решают». Но конкретно этот момент с жалобами вообще не работает — мы потому и «партизаним», что пробовали согласовывать свои проекты и пришли к выводу, что всё куда проще делать самим.
И, конечно, есть те, кто просто живет в своих спальных районах, и ничего им не нужно. Но я привык ориентироваться на лучших и не хочу думать, что равнодушных людей много.
— То есть ты от них отгораживаешься. Как от тех алкоголиков.
— Нет, ну а что мне о них думать? Ну, вот есть у нас люди, которых можно условно назвать гопниками. Вот они пьют пиво, лузгают семечки, куда-то выходят отдыхать — я не знаю, что они там еще делают. Мне что, к ним присоединиться? Или пойти их перевоспитывать? Мы не можем отнять у гопника бутылку, но мы можем показать ему, что мы выбираем. Каждый думает сам, своей головой. И вот когда он поймёт, что стремно быть гопником — он сделает свой свободный выбор.
