Наталья Ласкина
филолог, преподаватель зарубежной литературы
Оперный театр как символ Новосибирска смотрелся всегда странно. Здесь ведь не Вена и не Милан, чтобы образ города строить вокруг оперы, да и постоянных слушателей академической музыки у нас едва ли не меньше, чем мест в зале НГАТОиБ. В Новосибирске, тем не менее, оперный бум.
Местные новости культуры на весь год оккупировал «Фауст» Гуно: концертное исполнение, летняя не-совсем-премьера, осенняя совсем-премьера, трейлеры, пресс-конференции, раскупленные билеты. Заинтересовались люди, умудрявшиеся игнорировать даже Курентзиса. Новосибирцы, ни разу не заходившие в родную достопримечательность, решили, что самое время наверстать. Театр, видимо, нашёл правильную рекламную стратегию: каким-то образом удалось создать эффект события для всех, а не для ценителей. При Курентзисе события получались, а массовый эффект — нет (о причинах гадать не хочу, дело театра).
Бурная реакция на «Фауста» меня сначала удивила: обычный, по-моему, спектакль, и опера слишком известная — какие тут сюрпризы. Тогда стало понятно, что основную публику составляют люди, которые слушают только живую музыку. И пиарщики оперного были совершенно правы, рассчитывая не на тех, кто, как я, научился ценить оперу по записям и онлайн-трансляциям, а на тех, кто идёт на новое зрелище.
Тогда как насчёт альтернативной афиши? Как минимум, нам нужно барокко, нужна немецкая опера, нужна современная и что-то из стилистически привычного местному зрителю, но достаточно редкое. Например, вот так.
«Ксеркс» Генделя
Гендель нам жизненно необходим, чтобы соответствовать мировым трендам и утешить любителей барокко, забывших дорогу в театр после отъезда Курентзиса.
В «Ксерксе» заглавный тиран весь спектакль всем мешает жить, но только потому, что неудачно влюбился, а к финалу находит в себе силы отказаться от попыток добиться счастья с помощью административного ресурса. Ну разве не полезная альтернатива извечной «Тоске», где тиран помельче и поупрямее загубил всё живое, включая самого себя?
(На одном локальном сайте кто-то возмущался «Свадьбой Фигаро», решив, что женщина в роли Керубино — это конъюнктурная идея режиссёра. Как, дескать, посмели великому классику навязать гендерные проблемы. Моцарт, наверное, там у себя до сих пор хохочет.) Для контртенора, продемонстрированного в «Фаусте», тоже есть вполне выигрышная партия, а не эпизодические мальчики.
И кто не полюбит оперу, которая начинается с признания в любви к дереву?
«Летучий голландец» Вагнера
Оперный театр без Вагнера — недоразумение. Все знают, почему так в российских театрах вышло, но пора исправляться. Не надо замахиваться прямо на «Кольцо» или «Парсифаля», голосов для которых не удаётся наскрести со всего мира. На «Голландца» местных сил может хватить (я хочу верить), а уж по эффектности сюжета и антуража с ним мало какая опера может соперничать.
А ещё, кажется, в Новосибирске была городская легенда про «летучий» троллейбус, курсирующий по ночному городу. Ни в одной из самых рискованных интерпретаций Сента ещё не влюблялась в фото водителя троллейбуса!
«Доктор Атомик» Адамса
Опера о манхэттенском проекте, премьера которой состоялась всего семь лет назад. Чтобы разбить миф о нежизнеспособности современной оперы, лучше Адамса композитора не найти: ни у кого язык не повернётся назвать его музыку недоступной и нетеатральной.
Помирятся на время ненавистники и любители современных костюмов (если, конечно, режиссёр не надумает перенести действие куда-нибудь в Древний Египет).
В реальных планах упоминались Бернстайн и Бриттен — по-английски, значит, петь научились. Феерическое либретто Питера Селларса, где хор цитирует отчёт Смита и Бхавагад-Гиту, а Оппенгеймер — Джона Донна, покажет, что оперные тексты — это не только кровь-любовь и сердце красавиц. Сотрудникам ИЯФ — бесплатные билеты.
«Жидовка», она же «Иудейка», она же «Еврейка», она же «Дочь кардинала» Галеви
(Кажется, эту оперу в России переименовывали чаще, чем исполняли)
Уже понятно, что у нас французская «гранд-опера» — беспроигрышный вариант: и музыкальные силы адекватны, и публика довольна, и есть где развернуться амбициозным постановщикам. Зачем мучить сотый раз архетипических Мефистофеля и Кармен? С оперой Галеви полное раздолье: её мало записывали, хотя Элеазара пел сам Карузо.
А одному из теноров достанется редкая возможность спеть не героя-любовника, а благородного отца — и с такой красивой арией.
Если никак нельзя и года прожить без пламенных итальянцев и веризма, то, между прочим, есть опера Джордано «Сибирь». «Сибирь»! (Арии про омские степи, каторжная романтика, в Ла Скала прочитали толстоевского.) Почему в Красноярске было, а у нас нет? Дело не в том, что знаменитые и привычные русскому уху оперы чем-то плохи или скучны — просто слишком мало шансов сделать из них музыкальное событие неместного масштаба.
P.S. Русские оперы оставлены за кадром не из антипатриотизма, а потому что уже есть «Царская невеста», намечается «Мавра» Стравинского… Верните «Леди Макбет Мценского уезда» — и русская часть афиши театра моей мечты уже реальность.
