Три книги: Автобиографии

Александр Кириллов

Три автобиографические книги: «Скрытая перспектива» Роберта Капы, «Нечего бояться» Джулиана Барнса и «Карта мира» Кристиана Крахта. Все, так или иначе, про смерть.


Профессия: военный корреспондент

«Скрытая перспектива», Роберт Капа

Легендарный Роберт Капа, сооснователь кооператива Magnum Photos, воистину, был человеком искусства. Что с блеском демонстрирует его автобиография «Слегка не в фокусе» (Slightly Out of Focus), ставшая в русском варианте «Скрытой перспективой» — еще одно гениально загубленное название. Глядя на черно-белые картинки в интернете — с подстреленными солдатами, высадкой в Нормандии, освобожденным Парижем, — как-то не особенно думаешь о том, что венгерский еврей по прозвищу Капа все это на самом деле пережил. Побывал почти везде, где была смерть в XX веке, подозревался в шпионаже в пользу Рейха, стоял на мине со спущенными штанами, дважды умудрился высадиться в Нормандии, резался в покер, как сумасшедший кутила, бегал от войны к войне и от генералов, которые ему эту войну снимать запрещали, регулярно пил с Хэмингуэем и любил в конце концов, как только может это делать человек, окруженный покойниками. Конечно, он частенько приукрашивает, и читатель об этом предупрежден, но если наш Мюнхгаузен так обо всем этом вещает, значит он это все на самом деле так и пережил. Так — это вообще ключевой момент литературы, здесь-и-сейчас плюс таким-именно-образом; правда или нет — в момент чтения фактор самый неважный. Вспомните об условности искусства, про контракт между демиургом и созерцателем — даже в биографическом жанре эти категории никуда не пропадают.


Роберт Капа — едва ли не лучший биограф на свете. Быковым до такого далеко, потому что его снимки (своеобразные некрологи) в миллион раз красноречивей любого ЖЗЛа.


От «Скрытой перспективы» невозможно оторваться, она, не считая названия, отлично издана, в каком-то смысле даже бюджетно. Синтез слова и изображения приводит в дикий восторг, любая эмоция, вызванная материалом, отзывается эхом где-то внутри не один раз, перевод оригиналу почти ни в чем не уступает, а это действительно происходит все реже и реже. А еще, перефразируя самого Капу, как таковой войны у него в избытке, и он готов ею с вами поделиться.


Портрет художника в старости

«Нечего бояться», Джулиан Барнс

Барнс очень долгий писатель. Длинный. По-английский немного занудный, но в этом его плюс. Бывают же вещи занудные и гениальные одновременно. Бергман и Антониони, например, или Гегель. В данном случае не о гениальности речь, а, скорее, о чем-то вроде профессионализма, ремесленного или чисто механического факта, писательства. Образ, который обстоятельно создает вокруг себя Джулиан Барнс, именно такой. Постаревший интеллектуал, но в быту — как обычный человек: чай, трубка, дог, королева. Только такому под силу написать роман про Артура Конан-Дойля занудным, но одновременно привлекательным. А загадка остается.


В «Нечего бояться» на смерть смотрят совсем с другой стороны, нежели в «Скрытой перспективе». Там она мгновенная — от пули или разорвавшейся гранаты. Здесь же это долгое угасание, иногда муки, словом, что-то предельно естественное.


Вот и «Нечего бояться» — эссе о смерти и Боге, довольно затянутое, очень состоятельное литературно, и не сказать чтобы слишком интересное. Но есть ведь что-то. Тонкий (или, в некоторых случаях, толстый) юмор, много абзацев в духе средневековой схоластики, но до поры до времени. Как только автор доходит до логических выводов, сразу отмахивается, мол, «пустое все это, мирское, мы, в конце концов, и не об этом вовсе, а о смерти говорили». А экскурсы в литературную историю Англии и Франции или маленькие жизнеописания философов — это все тоже составляет немалую часть книги, да и самую интересную, наверное. Хотя лучше всего у Барнса получается писать именно автобиографию (сколько бы он не открещивался): родители, детство, запах луга, полировка тумбочки с радио, печенье «Мадлен»… Так что «занудно» — это к эстетике никак не относится.

Однако тема заявлена — смерть. Или, еще точнее, страх смерти, который преследует писателя, брата писателя (философа), друга писателя (потенциального самоубийцу), Альфонса Доде, братьев Гонкур, Стендаля, Ренара, Шостаковича — почти всех. Вот почти обо всех эта книга.


Ходатайство о путеводителях

«Карта мира», Кристиан Крахт

Это своеобразный best крахтовских путевых заметок: вытяжка из сборников «Желтый карандаш» и «Новая волна», которые, в свою очередь, писались для публикации в прессе. Он совсем не новый, ему только в России два с лишним года. Впрочем, возраст и генезис не так важны. Важно, что это так называемые travel-тексты (говорят издатели из Ad Marginem), а «Карта мира» и вовсе травелог. В свете сегодняшнего бума туристической литературы с налетом интеллекта и безумия не мешает вспомнить и о Крахте. Когда Лев Данилкин (книжный обозреватель «Афиши», если кто не знает) среди всех возможных анализов продаж электронных книг и рецензий на шведские детективы вдруг заявляет, что в книжных магазинах пора завести специальную полку для туристической литературы («Венеция — это рыба» Скарпы, «В Патагонии» Чатвина, «Семьдесят минуло» Юнгера, «Гений места» Гениса, «Ешь, молись, люби» Гилберт), значит — точно бум. Но Кристиан Крахт, конечно же, особенный.


Афганистан, Каир, Джибути, Гонконг, Молуокские острова, Бангкок и далее. Перемещаясь из одного аэропорта в другой, сменяя вокзал за вокзалом, он не устает подмечать совсем крошечные артефакты менталитета, выражать их в шутках про обувь или про что-нибудь другое. В попытках везде стать своим его каждый раз ждет крах, но сам процесс своеобразного кроссконтинентального унижения завораживает.


* «Мадам Бовари — это я», — любил повторять Флобер. Он же заявлял, что роман выдуман на все сто процентов, что в него не вложено ни грамма сущности автора

Он молодой и как, скажем, Уэлш, писатель поколения-с-буквой (X, Y или Z), поколения доморощенных бунтарей (что на самом деле больше издательский проект, чем правда), богатый (сын медиа-магната Шпрингера) и куда более интересный, чем все его собратья. Как Флобер: у него нет ни слова о нем самом, есть только о неком отстраненном Кристиане Крахте, его мадам Бовари вымышлена на все сто процентов, но «это он» — известный случай *. Даже описывая посещение посольства или электронную переписку, которые несомненно имели место в реальной действительности, он достигает такой изощренной степени объективации, что хочется пожать плечами: «Браво, мистер Крахт».

Добавить комментарий

Вы должны войти чтобы оставить комментарий

Siburbia © 2019 Все права защищены

.