Текст: Анна Груздева
Фото: Родион Житин, Вячеслав Карманов, Илья Снопченко, Вячеслав Заметня, Анна Чиркина, Екатерина Гаранкина и из архива «Сибирских экспедиций»
Видео: видеостудия Sibweek
По оценкам специалистов, Алтай в этом году пользуется особой популярностью у российских путешественников. Команда проекта «Сибирь и точка» тоже в этом году отправляется исследовать Алтай, в частности, Чуйский тракт, жизнь и быт современных кочевников, горы и степи. В одну из поездок — на юг Алтая и дальше, в Монголию, на фестиваль беркутиной охоты Golden Eagle, — участники проекта поедут вместе с туристической компанией «Сибирские экспедиции». Перед началом летнего сезона мы поговорили с Родионом Житиным из Новосибирска, директором компании, организатором и руководителем путешествий по Сибири, Дальнему Востоку, Казахстану и Монголии, членом Русского географического общества, о туристической инфраструктуре Алтая, о том, как можно совместить научные исследования и научно-популярный туризм, и, конечно, о «путешествиях со смыслом» — по Сибири и не только.
— Алтай — самый раскрученный туристический регион Сибири. Если гуглить «Катунь» или «горы Алтая», то после статьи из «Википедии» сразу вываливается уйма ссылок на туристические фирмы и сайты. Есть ли реальная необходимость в таком количестве туристических компаний или просто все пытаются заработать на «месте силы»?
— Это только на первый взгляд кажется, что конкуренция большая, на самом деле это не так. По моим наблюдениям, сейчас спроса на отдых на Алтае даже больше, чем предложений от турфирм. К Алтаю очень большой интерес со стороны путешественников. Мне наши партнёры, «Альпиндустрия», даже сказали, что именно в этом году очень большой популярностью пользуются дешёвые туры на Алтай, в районе до 20 тысяч рублей.
— Почему именно в этом году? Кажется, туда всегда ехали очень активно.
— Кризис, во-первых. У людей попросту нет денег поехать за границу. Думаю, сработали и громкие лозунги вроде «Крым — наш» с призывами путешествовать по России. У нас в группе были люди, которые так и сказали: «У нас был выбор: поехать в Европу или по России. Вот решили, что пора открывать Россию». Волна патриотизма всё-таки сыграла роль. Думаю, блогеры, путешественники, которые ездят по стране и рассказывают о всяких местах прикольных, тоже создали определённую информационную среду. Партнёры сказали, что в этом году особенный интерес — это Алтай и Камчатка.
— А Байкал? Тоже ведь одно из главных туристических мест.
— Байкал, думаю, остался на прежнем уровне популярности. Мне кажется, на Байкале меньше возможностей для недорогих активных туров: в основном там какая-то активность на побережьях, а всё-таки путешествие по озеру на катере или ещё на чём-то таком — это дороговато.
— Друзья говорили, что Байкал — хоть и популярный регион для отдыха, но с туристической инфраструктурой там очень слабо. Как с этим обстоит дело на Алтае? В 2013-м, например, он стал победителем премии «Моя планета» в номинации «Лучший регион для путешествий по России», конкретно Алтайский край.
— В целом инфраструктура очень слабая или попросту плохая. Если говорить о массовом туризме, то не хватает туристических баз. До Чемала едешь — базы, базы, базы, там оседает 80% туристов. В районе перевала Чике-Таман, кажется, всё заканчивается: там последняя база — «Кочевник». Нет хороших, оформленных троп, они все по большей части дикие. Те, кто едет за Чике-Таман, — это уже дикие туристы, как раньше говорили. Да, северный берег Телецкого озера полностью застроен, но юг Телецкого — дикий, туда сложно попасть, даже на обычной машине можно не доехать: там броды, камни. В плане развития туризма на Алтае есть чем заняться, тем более спрос опережает предложения во всём. Есть очень нагруженные маршруты на Алтае, а есть почти не разработанные.
— С другой стороны, развитие массового туризма может погубить тот дикий, нетронутый Алтай, который и привлекает многих. Будет всё застроено.
— Первое, что хочется сказать: «да, конечно». Но всё зависит от того, как именно, какими методами улучшать туристическую инфраструктуру. Грамотно, с умом выстроенная туристическая база может только улучшить ситуацию в районе. Важно, какой человек придёт обустраивать Алтай, какой у него будет подход. Да и, наверное, всё совсем застроить сложно.
И плюс всё-таки на юге поток путешественников гораздо меньше, потому что одно дело — выехать утром из Новосибирска и вечером быть на базе в Чемале, другое дело — путь на юг, к границе с Монголией, который займет дня два. При желании до Чуйской степи можно доехать часов за двенадцать, но это будет уже экстрим. Думаю это самая главная причина, почему там нет туристической инфраструктуры и, возможно даже, не будет никогда. Не все готовы тратить время на поездку, скорее юг привлечёт свободных путешественников, которых мало. Или там будут редкие туры, которые в целом не повлияют на туризм в этой части Алтая. Плюс на юге специфическая природа, не все любят степи.
— А когда вы заходили с «Сибирскими экспедициями» на туристический рынок, как вы рассчитывали вписаться в общее разнообразие фирм? Вы, например, одни из немногих, кто возит на юг. Была на это ставка?
— Когда мы начинали в 2007-м или в 2008-м году, мы даже не думали про это. «Сибирские экспедиции» выросли из клуба экстремального отдыха «Мустанг», мы оттуда принесли главную идею, только потом название изменили на более привлекательное для рынка. В то время в России появилась волна так называемого «глубокого туризма» — когда группа не просто едет по маршруту и «всё включено», а углубляется в историю, географию, что-то изучает в поездке, общается с обычными людьми. Были кризисные годы, и туристические фирмы стали искать новые формы работы. Первые фирмы с новой концепцией стали появляться в Москве. У нас в команде всё началось с увлечения Иваном Полоусовым из Новокузнецка «глубоким туризмом», он этой темой проникся, стал классические туры совмещать с историей. И здесь сразу же были поставлены все точки над «и»: конкурировать в таком деле невозможно, так как каждое путешествие — уникально. Но мы всё же изначально не делали «Сибирские экспедиции» с оглядкой на рынок, нам просто было интересно, и всё — был порыв души. Маркетинг, позиционирование — об этом мы стали думать не сразу.
— А спрос был на ваш «порыв души»?
— Да, был. Когда люди видят что-то новое и интересное — они за это хватаются. Страсть к путешествиям заразительна.
— Что вы всё-таки вкладываете в свой солган «Путешествия со смыслом?» Бывают бессмысленные путешествия?
— В первую очередь хочу сказать, что на самом деле бессмысленных путешествий не бывает. Смысл закладывается всеми и везде, даже если люди об этом не задумываются. Мы просто обращаем внимание на этот очень важный момент, тем самым открываем людям заново, что такое путешествие вообще. Не тур, а путешествие. Что оно состоит из неожиданностей, что это вызов, что у него есть цели, которые могут и не выполнится, потому что такая поездка — это живое. Сейчас в мае мы ездили до Джумалинских ключей, была цель исследовать заброшенную шахту, взобраться на горы и пробиться через весенние снега. Сложно было прогнозировать, проедем мы или нет. Повезло: проехали, даже было скучно, что так легко вышло. Запланированная непредсказуемость — это важно в наших экспедициях. Смысл работы и в том, чтобы человек после путешествия обогатился или за счёт нас или за счёт приглашенных людей — гидов-учёных, например. Чтобы человек после путешествия немного изменился: узнал новое о мире, увидел то, чего прежде не видел.
— А кто ездит в ваши экспедиции, какие люди? Это сибиряки или горожане центральных регионов, для которых Сибирь — экзотика? У вас много сложных поездок.
— Около 70% — люди из Москвы. Я сначала думал, что дело в деньгах, так как многие путешествия у нас недешёвые. А потом я сел, проанализировал, сколько люди тратят на поездку в Египет или Таиланд, и понял, что цифры не слишком разнятся. В Москве в принципе много людей, плюс столичные зарплаты позволяют москвичам более-менее путешествовать, ну и всё-таки Сибирь да, для москвичей — это экзотика, сопоставимая с экзотикой Южной Америки, Непала.
Плюс момент экзотики пропадает, да и большинство людей, когда отправляется в отпуск, хотят сменить обстановку. У нас большинство людей в России всё-таки не были ещё даже в Турции, Таиланде, поэтому основной поток до сих пор идёт сейчас в тёплые страны. Те сибиряки, которые с нами отправляются в путешествие, — это, как правило, люди, которые любят как раз «путешествия со смыслом»: их интересует природа и история родного края, они очень не равнодушны к происходящему вокруг. Очень часто так бывает, что после наших совместных путешествий мы потом долго взаимодействуем и даже участвуем в разных сибирских проектах.
— Как люди реагируют на экспедиции? Всё-таки если взять среднего москвича, горожанина, и вот так на две недели его в дикий Алтай, по бездорожью, кемпинги-палатки, нет каждый день тёплого душа…
— Обычно люди рассматривают путешествие как смену деятельности, отключение мозга. Да, были такие случаи, что люди меняли работу после поездки с нами или принимали важные жизненные решения. Кто-то проникался нашим духом и пытался помогать с организацией и прочим. А реакция у всех разная: такая поездка ведь, грубо говоря — «вышибание» из городского образа жизни. Как правило, у людей в начале пути бывает лёгкий шок, потом наступает стадия привыкания, потом они перестают следить за временем и «выпадают» из привычного образа жизни. Если кому-то трудно в поездке, что бывало всего пару раз, мы не заставляем, конечно, куда-то карабкаться в гору — человек может отдохнуть от нагрузок, от информации. Вообще мы считаем, что экспедиция прошла отлично, когда люди даже не успевают думать о полевых условиях, перемещении на УАЗе, а погружаются в природу, в новую информацию, в общение с людьми. Те, кто с нами ездит, обычно не ищут предсказуемости, комфорта, стопроцентной гарантии, что мы попадём во все запланированные места. Путешествие на то и путешествие, что в нём есть элемент спонтанности.
— Как вы начинали прорабатывать свои маршруты? Из чего они рождаются?
— Многие маршруты выросли из наших личных интересов. В 2010-м году мне, например, стал интересен заброшенный рудник Кокколь на границе Казахстана и России. Кокколь —забытое место в самой глубине Алтая, туристы там почти не бывают. В 1930-е в СССР нужен был вольфрам для танковой брони, так вышло, что его наши рядом с Белухой, на перевале Кокколь. И вот в этих диких местах моментально вырос рабочий посёлок, который потом, конечно, закрыли, в 1953-м. Сейчас там такой музей СССР: жилые дома, обогатительные фабрики, дизельная, клуб — всё стоит почти нетронутое. Это как мираж среди гор. И вот мы организовали целую экспедицию, чтобы исследовать это место.
Всё рождалось и рождается из знаний (вообще, чем больше знаний — тем больше идей), из внутренней работы, из изучения литературы, других путешествий, местности. В какой-то момент в голове «щёлкает» — видишь идею, начинаешь её разрабатывать. Как простроить маршрут, можно ли проехать в какие-то места? Что сделать, чтобы в пути не было скучно? До «Сибирских экспедиций» я десять лет занимался спортивным туризмом, это помогает. Наверное, на моё внутреннее ощущение того, как можно развивать тему с «умным» туризмом, повлияла экспедиция 2012 года по Чуйской степи Алтая, которая называлась «Руны древнего Алтая». Там я в первый раз осознал, что такое «путешествие со смыслом» — степь повялила на меня. Недавно мы стали делать фотопутешествия, потом я заинтересовался геологией, стал в ней разбираться — тоже пришли идеи. Стали интересны животные — начали работать с Сибирским экологическим центром. За идеями не успеваем на самом деле.
— Кто в вашей команде? Я давно за вами слежу и вижу, что вы, кажется, горстка энтузиастов, которые делают много разной работы одновременно. Это нехарактерно для турфирм.
— Да, горстка энтузиастов. Мало где учат работе в туризме, для этого нужен опыт, поэтому и людей мало. Начинал «Сибирские экспедиции» я, Вова Чулышман — пилот УАЗика «Кузи», Иван Полоусов начинал, но потом перестал заниматься. Слава Карманов занимается «Этнопоселением» и зимними лыжными путешествиями по тайге Кемеровской области, это его проект, я там только на подхвате. Недавно к нам подключилась орнитолог Елена Шнайдер из Сибирского экологического центра, буквально недавно она съездила с группой в орнитологическую экспедицию в Крым, и всё прошло хорошо, в июле поедем ещё в Горный Алтай, уже вместе. По сути нас 3–4 человека, каждый делает много всего, проект живёт за счет того, что все люди в нём — универсальные. Вова, наш водитель, вообще в своё время продал квартиру, купил УАЗик, вложил по тем деньгам около миллиона рублей на его модернизацию и жил в нём три года, в Барнауле. К нему очень многие обращаются, например, документалисты, которые приезжают снимать фильмы про Алтай. «Кузя» — это машина с историей.
— У вас есть научно-познавательные туры. В прошлом году вы ездили к орнитологам в Хакасию — изучать птиц, и на Камчатку — изучать касаток. Почему решились на такой вид туризма? В России он слабо развит.
— Я бы сказал, что его вообще нет. Здесь две вещи. Первое — это просто интересно, это новые знания. С точки зрения организации — это новый опыт, такого никто не делал. А ещё… Социальная ответственность, наверное.
— А научные организации, сообщества идут навстречу в работе? Зачастую ведь это такие закрытые сообщества, которые заняты только своей деятельностью и с туризмом не связаны.
— Сейчас у нас получилось сработаться с Сибирским экологическим центром в Новосибирске. А вот с учёными-биологами, с которыми в прошлом году мы ездили на Парамушир на Камчатку, чтобы наблюдать за жизнью и поведением касаток, всё было немного посложнее. Далеко не все научные организации и центры подходят под формат путешествия. Во-первых, место для поездки должно быть действительно интересное, исследование, которым занимаются учёные, тоже должно быть интересное и более-менее понятное обычному человеку. И, конечно, туристическая группа не должна мешать научной работе. В прошлом году мы поняли, что изучение птиц, манулов, китов — это идеальный вариант. С археологическими экспедициями, например, намного сложнее. Но вообще исследователи часто соглашаются принять туристов — они рады, что их работа интересна. Наверное, так они получают своеобразное общественное признание. В этом году совместно с одной из кавказских обсерваторий мы разрабатываем на ноябрь путешествие на Кавказ, будем наблюдать за звёздами, ходить по горам. Эта поездка связана со значимым астрономическим событием — метеоритным потоком. Недавно я познакомился с исследователем из РГО, он изучает метеоритные кратеры в непосредственной близости от Ленских столбов, возможно, поедем в Якутию.
— В 2016-м году в стране будут праздновать большую дату: 100-летие заповедной системы России. Дата солидная, но на самом деле за это время экологический туризм у нас почти не получил развития, хотя на западе съездить в отпуск в заповедник — это обычная практика. Почему у нас всё так плохо с экотуризмом в заповедниках?
— Недавно я как разговаривал об этом с одним из сотрудников Саяно-Шушенского заповедника. Это проблема человеческая и проблема заповедной системы в целом. Мало кто заинтересован в том, чтобы развивать экологический туризм в России, это ведь нужно что-то делать: сайт, маршруты, экотропы, привлекать людей. И с первого раза ведь ничего не получится, будут ошибки, так как нет европейского опыта. В общем, нужно заморачиваться. Экологический туризм — это сложный путь, гораздо проще создать имитацию деятельности. Если в заповеднике есть человек, который в тему экотуризма вгрызается зубами, то результат есть. В заповедниках часто есть проблемы с браконьерами, есть внутренние нарушения. Сделаешь по заповеднику экомаршруты — и всё это сразу окажется на поверхности.
Из всей России сегодня на Камчатке более-менее развит экотуризм. И здесь два фактора: во-первых, это Камчатка — уникальное, очень красивое место, во-вторых, там есть заинтересованные в привлечение туристов люди, ответственные, грамотные, организованные. На Камчатке не бросают слов на ветер. Есть, кажется, мем: «Очень много людей пропадает на участке между словом и делом». Я думаю, что тема с заповедниками —перспективная, мне бы очень хотелось, чтобы было развитие системы, нам бы тогда было легче взаимодействовать. Но сейчас заповедники — это тёмный ящик: много бюрократии, непонятных и нелогичных запретов, мало что можно сделать по-человечески. Но, так или иначе, сегодня в России про заповедники начали думать, полагаю, в какой-то момент экотуризм всё-таки получит развитие.
— А как люди узнают про туристические фирмы, вот про вас, какой инструмент продвижения сегодня работает? Сайт, соцсети, сарафанное радио?
— В принципе, в такой последовательности и работает, наверное. Часто бывает, что люди, которые нашли нас год назад или даже два года назад, однажды решаются поехать в экспедицию. Как бы наблюдают, а потом решаются, таких обычно полгруппы. Соцсети… В 2013 году я набирал с их помощью почти всю группу, а сейчас соцсети — это просто доказательство, что компания жива. Рассматривать их как серьёзный инструмент продвижения уже не стоит. Туда приходит реклама, появляется много спама, в итоге люди перегружены информацией, плюс исчез эффект новизны. Вот сейчас есть эффект новизны от инстаграма. Я настроен играть вдолгую, а именно — развивать сайт: это то, что, на мой взгляд, может работать всю жизнь. А в соцсетях правила игры всё время меняются.
Экспедиция «Кочевая Азия», участником которой станет команда проекта «Сибирь и точка», состоится 28 сентября-11 октября 2015 года. Вы можете присоединиться к экспедиции.
Фильм Nomadic Asia снят видеостудией Sibweek во время экспедиции на Алтай и в Монголию в октябре 2014 года. Целью экспедиции было изучение культуры и быта кочевых народов Азии. Участники экспедиции побывали на фестивале беркутиной охоты Golden Eagle 2014 в монгольском городе Баян-Улгий, а также в гостях у кочевников-пастухов, живущих на горных перевалах Запада Монголии. В этом году у вас тоже есть шанс окунуться в аутентичную атмосферу Горного Алтая и Западной Монголии.
Читать также:
Сибирь и точка
Создатели проекта «Сибирь и точка» решили попробовать написать свой путеводитель по разным уголкам сегодняшней Сибири и начали с манифеста — о территориальной идентичности, культурном невежестве и дорожной сумке Фритьофа Нансена. О своих перемещениях и открытиях путешественники будут регулярно рассказывать на «Сибурбии».
«Север — это государственная забота»
Краеведы и журналисты, норильчане Стас и Лариса Стрючковы, рассказали команде проекта «Сибирь и точка», почему раньше в Норильск попадали только по конкурсу, как власти должны поддерживать северные города, зачем сантехники должны быть немного мерзлотоведами и за что норильчане не любят фотографа Гронского.
Дети Арктики
Как быть шестнадцатилетним на Крайнем Севере? «Сибирь и точка» поговорила со старшеклассниками из посёлка Диксон о футболе, солнце, поездках «на материк» и планах на будущее.
«Сибирь и точка»: Север с признаками юга
Этим летом команда «Сибирь и точка» побывала в одном из самых удивительных, недосягаемых и опасных мест Сибири — в пустыне Чарские пески и на горном хребте Кодар. О песках среди тайги, живой истории ГУЛАГа и мраморном ущелье читайте в нашем репортаже.
«Сибирь и точка»: дневник одного путешествия
Команда «Сибирь и точка» умеет не только длинно писать и круто фотографировать, но ещё и рисовать. Какой увидела экспедицию в Северное Забайкалье художница Лиля Матвеева — смотрите в её иллюстрированном дневнике.
«Сибирь и точка»: Внутренняя Азия
Инопланетные виды забайкальских степей, жестокое обращение с антилопами, секреты манулов и дух Чингисхана — команда «СиТ» побывала в Даурском заповеднике и узнала, как выглядит Сибирь по-азиатски.
«Сибирь и точка»: Рассвет на обочине
Создатели проекта «Сибирь и точка» решили попробовать написать свой путеводитель по разным уголкам сегодняшней Сибири и начали с манифеста — о территориальной идентичности, культурном невежестве и дорожной сумке Фритьофа Нансена. О своих перемещениях и открытиях путешественники будут регулярно рассказывать на «Сибурбии».
«Сибирь и точка»: Космическое сафари
Летом «Сибирь и точка» проводила конкурс по трэвел-журналистике, победители которого могли принять участие в одной из экспедиций проекта. Как и обещали, мы начинаем публиковать работы победителей. Сегодня — Олег Бурков и его алтайско-космическая одиссея.
«Сибирь и точка»: Хамар-Дабан
«Сибирь и точка» вернулась из экспедиций и приступает к рассказам о том, как мы провели это лето. Анна Груздева побывала на хребте Хамар-Дабан в Иркутской области и узнала, на что положил жизнь учёный Иван Черский.
«Сибирь и точка»: Игарка
Пегги Лозе отправилась на Крайний Север, чтобы узнать, о чём писал русский писатель Виктор Астафьев и как люди живут на на земле, которая кажется иностранцам такой романтичной.
«Сибирь и точка»: Большеречье
Команда проекта «Сибирь и точка» побывала в селе Большеречье в Омской области, где находится музей сибирской старины под открытым небом и — неожиданность — один из лучших зоопарков в России.
Сибирь и точка: Искитим — Ложок
Анна Груздева побывала в Искитиме с командой проекта «Маршруты СССР», увидела впечатляющие Мраморный и Щебёночный карьеры, оставшийся в качестве памятника страшной истории Музей-лагерь ГУЛАГа и узнала, зачем молодые новосибирцы сегодня восстанавливают плановые советские маршруты по Новосибирской области.
«Хочется ездить в кайф»
Что такое велотуризм, как это делают в Сибири и почему самый неопытный сибирский велотурист считается заядлым экстремалом в Европе? Анна Груздева поговорила с велопутешественницей и шеф-редактором журнала «Наводка туристу» Викторией Рефас.
«Сибирь и точка»: Барабаново
Анна Груздева и Артём Жданов побывали в селе Барабаново, где идёт битва за спасение «бесхозяйного» памятника архитектуры — церкви Параскевы Пятницы. Без реставрации полузаброшенная церковь рискует через пару лет исчезнуть с карты Красноярского края. Но брать на себя ответственность за её содержание никто не хочет.
«Сибирь и точка»: Северная Земля
Объехать всю Сибирь невозможно: слишком много «точек» на карте нашей земли. Поэтому, продолжая путешествовать по городам и весям нашего региона, «Сибирь и точка» будет попутно рассказывать истории с географией. Ведь путешествие — это не только удовольствие и опыт, но ещё и знание.
«Сибирь и точка»: Ванавара
Анна Груздева побывала в Ванаваре — спрятавшемся в тайге эвенкийском селе, которое получило мировую известность благодаря тунгусскому метеориту. Добираться туда накладно, но это дорогого стоит.
«Сибирь и точка»: Енисейск
Анна Груздева побывала в Енисейске — «первом русском городе центральной Сибири». Архитектурные памятники, «сибирское барокко» и частные музеи могли бы сделать этот город находкой для туриста, если бы они были нужны тем, кто отвечает за сохранение исторического наследия.
«Сибирь и точка»: Ергаки
Очередной маршрут «Сибирь и точка» — хребет Ергаки, «сердце Западных Саян». Анна Груздева провела в горах две недели, чтобы понять, чем современные туристы отличаются от комсомольцев с гитарами и почему медведи становятся полноправными участниками туристической жизни.
