Прогулки по столице Забайкалья с историями
Текст: Анна Груздева
Фото: Антон Петров
Карта: Катя Шестакова
Когда наша команда собиралась ехать в Читу — столицу Забайкальского края — нас удивлённо спрашивали: «Зачем!?». С тревогой восклицали: «Бегите оттуда!». С недоверием хмурили лбы. Всё было против Читы. Даже в путеводителе от «самого знаменитого путешественника России» Дмитрия Крылова с порога говорилось, что «суть Читы — армия, железная дорога и китайцы», а потом коротко рассказывалось про достопримечательности. Мы не стали замахиваться на материал о «сути Читы» (только читинцы могут сказать, прав ли Крылов), так как у нас было недостаточно времени для более глубокого знакомства со столицей Забайкалья. Но мы не поверили, что про Читу можно написать так коротко, прогулялись по городу и собрали интересные факты, истории и легенды.
Чита — действительно не самый туристически очевидный и привлекательный с точки зрения инфраструктуры и ухоженности город. На исторически важных улицах памятники архитектуры, от которых нельзя оторвать взгляда, или соседствуют с уродливыми новостройками, или заклеены дешёвой рекламой, или заброшены. Тротуары часто разбиты, мусор местами неубран, хорошие кафе находятся рядом с сомнительными забегаловками, туристической навигации по городу нет, какие-то странные городские скульптуры и вообще ощущение, что про город подзабыли. Нельзя сказать, что этого всего нет в Красноярске, Новосибирске, Томске, Иркутске, Омске. Просто в Чите этого больше. Поэтому и терпения путешественнику, желающему познакомиться с городом, нужно чуть больше: среди скучной городской застройки красивое и интересное нужно искать.
С другой стороны, такое знакомство с не самым идеальным городом в какой-то момент превращается в полезный квест.
Чита открывается путешественнику такой же, какой видят её горожане. И этот непотребительский взгляд на город — хочу поставить галочку, что я был вот здесь, и здесь, и здесь, и уехать со спокойной совестью — позволяет его узнать и полюбить. Ну, или не полюбить. А познакомиться с городом любопытно хотя бы потому, что Чита, с её близостью к Центральной Азии — это встреча с немного другой в ментальном отношении территорией. Например, знакомство с буддизмом и культурой Бурятии. К тому же отсюда лежат пути в красивый Даурский заповедник, со степями, монгольскими антилопами и скалами Адон-Челона, или в национальный парк «Алханай».
Не полениться и прогуляться: Амурская улица
Улица Амурская, которая идёт параллельно железнодорожной ветке, в 19 веке была главной улицей Читы. Во времена пребывания декабристов в городе Амурская была частью Московско-Сибирского тракта и шла от острога до реки Кайдаловки. Позже, когда Чита стала расти, она пошла на запад. Название улица получила в честь присоединения Амурского края к России, потом называлась то Александровской, то Калинина, но скоро вернула своё название. Сейчас Амурская — одна из главных магистралей города и, как принято говорить, его «визитная карточка».
Почти на всём протяжении Амурской улицы сохранилась историческая застройка конца 19¬-начала 20 веков. Например, на пересечении Амурской и Профсоюзов стоит недавно отреставрированное здание гостиницы «Селект» в стиле модерн. А на пересечении Амурской и улицы Полины Осипенко находится огромный «Пассаж Второва», построенный по московскому проекту в 1911-1912 годах в стиле неоклассицизма. Кстати, именем русского купца Александра Второва, ставшего в конце 19-начале 20 века одним из крупнейших торговцев текстильными товарами в Сибири, названы дома в Томске, Иркутске, Барнауле, Улан-Удэ и других городах. Рядом находится «Административно-торговое здание» 1907 года в стиле эклектики, построенное по проекту городского архитектора Фёдора Пономарёва. Раньше в здании были театры-«иллюзионы», граверная «Декадант», магазинчик японских товаров, продавались фотографии. Сейчас помимо прочих магазинов в здании находится книжный «Букеръ», продолжающий культурную традицию. Но не все исторические здания на Амурской сохранили первоначальный вид. Например, гостиница «Даурия», изящная на старых фотографиях, сегодня выглядит скучной коричневой коробкой.
На Амурской есть ещё множество интересных зданий, но важно рассказать об одном не-памятнике архитектуры. Ближе к народу — невзрачная, но известная в Чите «Пивная гайка», в которой до 70-х годов трудился «холодный сапожник»: мастер, работавший только осенью и зимой, и который, по воспоминаниям читинцев, «не только добротно чинил обувь, но ещё и втайне шил модельные туфельки для женщин». В 80-е здесь активно продавали пиво. Про «Пивную гайку» старожилы рассказывают прекрасную городскую легенду (похожую на правду) про человека по прозвищу Боря-бидон: «Жаркий июль 1984-го года. Полдень. На полупустой улице вокруг нехитрого архитектурного сооружения шестигранной формы собирается в очередь простой советский люд. Народ сбегается стихийно и уже через 15 минут разрастается в огромный хвост. Во главе очереди, с двумя тёмно-зелёными бидончиками в сетчатой авоське, стоит упитанный мужчина, на вид лет сорока, одетый в бирюзовый батник, поверх ярко-синяя спортивная кофта и тёмное трико с вытянутыми коленками. На ногах потрескавшиеся сандалии на босу ногу. Это известный постоялец торговой точки, бессменный покупатель Боря-бидон, алкоголик и по совместительству работник кожзавода. Боря при деньгах и в хорошем расположении духа. На днях он получил премию и грамоту как победитель соцсоревнований. Очередь монотонно шумит, небезосновательно волнуется, но Боря-бидон успевает всех успокоить. Ровно через секунду окошко раскрывается, и появляется табличка: «Пиво «Жигулёвское» — 30 копеек», «Ячменный Колос» — 35 копеек». Очередь восторженно звенит тарой…». Раньше, в конце восьмидесятых, в Чите, кроме таких колоритных точек, был пивной завод «Родник», «мощностью 20 млн. литров пива в год». Сейчас вместо «Родника» работает компания «Читинские ключи», где так же производят пиво и — кстати — проводят экскурсии.
Недалеко от лепнины, пилястр и кованых балконов располагаются совсем заброшенные городские уголки, где стоят старые деревянные и каменные дома, лежит мусор и прогуливаются хмельные горожане. Случайно мы забрели в закоулок улицы Петровской, 20 и Петровской, 22. После зелёного забора открылся небольшой дворик с мусоркой посередине, развевающейся на ветру леопардовой простынёю и детьми, жующими арбуз.
— Кажется, раньше здесь была сахарная фабрика или конюшни… — неуверенно сказала девушка Саша в тельняшке и сарафане. Она живёт в этом маленьком дворике, как и «Юрок», «Виталя чувак» и «Геля клёвая», если верить дворовой летописи. Найти информацию про сахарную фабрику и конюшни нам так и не удалось, известно лишь, что по этому адресу числятся доходный и жилой дома некого Штейна, построенные в 1907 и 1910-м. Такие дворики, исторически вполне милые и уютные, по многим причинам сегодня выглядят по-сиротски, хотя своими деревянными лестницами, резьбой и духом старины интересны не меньше, чем пышные здания с лепниной. Тема деревянной застройки в центре городах не сугубо читинская (такие жалкие дворы есть, к примеру, в центре Красноярска и Иркутска) и заслуживает отдельного разговора. Поэтому возвращаемся на Амурскую.
Есть на этой улице небольшой и по виду нелюдимый «Сквер любви и верности», в котором стоит памятник влюблённым — декабристам и их жёнам, поехавшим в Сибирь. Над его созданием работал директор музея скульптуры китайского города Чаньчунь — Цзинь Жуньминь. Власти решили, что создавать памятник в России будет дорого, и обратились к китайским мастерам.
Сегодня сквер — как нетрудно догадаться — это популярный пункт остановки в свадебных катаниях, где стоит конструкция для сердечек-замочков. Однажды, не выдержав ни любви, ни верности, конструкция рухнула. Сквер находится в историческом месте Читы, недалеко от улицы, где в 20-30-е годы 19 века жили жёны декабристов. Если свернуть на соседнюю улицу Декабристов, можно узнать множество историй любви и верности без всяких сердечек.
Взять и зайти: «Музей декабристов»
В глубине проулков можно встретить самое старое здание Читы и, пожалуй, самое одушевлённое, если так можно сказать про архитектуру. Среди деревьев стоит старая, сложенная из лиственничных брёвен Михайло-Архангельская церковь 1776 года — единственный в Забайкалье пример культовой деревянной архитектуры 18 века (Декабристов, 3б). Она появилась взамен сгоревшей в 1774 году старой церкви, её возведением руководил проживавший в Читинском остроге купец Егор Гуркин. Михайло-Архангельская церковь — двухэтажная и двухпрестольная. Её нижний храм освещён в честь Святителя Николая, а верхний — во имя Михаила Архангела. В советское время в церкви были общежитие и склады, а в 1985 году, после длительной реставрации, в храме открыли «Музей декабристов». Читинская епархия периодически пытается вернуть себе здание, но музейным работникам пока удаётся отстоять музей.
Декабристы занимают в истории сибирской ссылки особое место. Начиная с 18 века, в Сибирь высылали «государственных» или «политических» преступников — людей, которые участвовали в дворцовых заговорах, мятежах и крестьянских волнениях или халатно относились к службе.
Исследователи отмечают, что политические ссыльные влияли не только на формирование общественно-политических взглядов сибирской интеллигенции, но и на пробуждение сибирского регионализма, «что накладывалось на традиционно недоверчивое отношение сибиряков к России и всему «рассейскому»». Даже само слово «рассейский» было обидным в отношении крестьян-переселенцев, «значительно уступавшим сибирякам в деловых навыках и общем культурном развитии».
С 1827 по 1830-е годы в Читинский острог, «маленькую деревушку заводского ведомства», прибыло 85 декабристов, среди которых были Сергей Волконский, Михаил Бестужев, Александр Одоевский, Иван Пущин, Павел Бобрищев-Пушкин и многие другие. Как не последние в российском государстве люди (а за каждым из этих имён — знаменитые династии) дошли до вольнодумства, рассказывается в музейных залах первого этажа, где работают экспозиции «Предпосылки возникновения создания тайных обществ», «Восстание в Петербурге», «Восстание Черниговского полка» и «Путь в Сибирь». Здесь много картин, карт, писем, в которых декабристы пишу о том, что не могут «взирать без сердечного соболезнования на сие гибельное введение крестьянства, унижающее человечество», много сабель и драгунских пистолетов, а также маленьких симпатичных вещиц эпохи, вроде угловатых рисунков Александра Пушкина и печати с маленьким и совсем не величественным бюстом Наполеона. Музейная коллекция пополнялась из фондов Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Петербурге, некоторые экспонаты поступили из частных коллекций и библиотеки братьев Бутиных в Нерчинске, букинистических магазинов Петербурга и Читы, с книжно-антикварных аукционов города. В собрании много книг, принадлежавших декабристам, подлинные реликвии, вроде часов Николая Бестужева или шкатулки Марии Волконской.
На втором этаже музея, на который ведёт старая деревянная лестница (реставраторы бережно сохранили облик и дух старины этого памятника), расположены экспозиции «Декабристы на каторге», «Декабристы на поселении в Забайкальской области», «Жёны декабристов в Сибири». Здесь рассказывается, как мятежники жили на поселениях, работали на каторгах в Благодатском руднике, в Горном Зерентуе, на Петровском заводе, Нерчинске и Читинском остроге, который в 1826 году представлял собой небольшое селение горнозаводского ведомства, где проживало лишь около 400 человек. «…По прибытии нашем в Читу, за малостию тамошнего острога, поместили нас в двух крестьянских избах, которые огородили частоколом, окошки заколотили на две трети досками, приставили снаружи железные решётки, а внутри кругом сделали нары… — писал о жизни в Чите декабрист Александр Корнилович. — В каждой комнате по часовому… двое на дворе и один снаружи у ворот. На ночь, с пробитием зори, нас запирали до 7 часов утра, и, как мы слышали, посты удваивались». Содержались декабристы в оковах, сняли их только в августе 1828 года.
В ссылке декабристы занимались, с одной стороны, совсем не дворянскими вещами: засыпали овраги, трудились на мельнице, мололи на ручных жерновах для себя и для заводских магазинов рожь, чистили конюшни, вывозили навоз, кололи лёд на реке, возделывали огороды. Последним, к слову, они занимались так успешно, что их опыты в сельском хозяйстве заставили жителей Читы тоже заняться огородничеством. Вероятно, вольнодумцы бы окрестьянились, если бы не их жёны, отправившиеся к ним на поселения и на каторгу. Дело в том, что переписка ссыльным была полностью запрещена, но жёнам декабристов она разрешалась, правда, все посылки, письма, книги и журналы проверялись лично комендантом (иногда поселенцы хитрили: инакомысленная статья вкладывалась в какой-нибудь научный журнал). Нормы работ для узников не устанавливались, поэтому декабристы продолжали заниматься и интеллектуальными вещами. В Чите даже зародилась своеобразная «каторжная академия», где ссыльные осваивали ремёсла (переплётное, сапожное, столярное), читали друг другу лекции по истории, высшей и прикладной математике, литературе, философии, военным наука, изучали языки и занимались переводами. А их музыкальным и литературным вечерам могли позавидовать столичные салоны. Декабрист Александр Беляев признавался, что ссылка стала для многих «чудесной умственной школой как в нравственном, умственном, так и в религиозном и философском отношении».
Пётр Фаленберг занимался топографической съёмкой Читинского острога (инструменты для этого изготовил Николай Бестужев), что сегодня позволяет понять «откуда есть пошла Чита». Пётр Борисов, осуждённый на каторгу как член «Общества соединённых славян», сделал более шестисот рисунков животного и растительного мира Забайкалья. Фердинанд Богданович, лечивший солдат в боях Отечественной войны 1812 года, делал в Чите прививки от оспы и общался с известными лекарями-ламами. Николай Бестужев оставил множество акварелей, по которым можно узнать о сибирской ссылке декабристов. А Дмитрий Завалишин, осуждённый за «умысел на цареубийство» и приговорённый к пожизненной каторге, и вовсе составил градостроительный план будущей Читы. «Я уверен, что добрая молва о нас сохранится надолго по всей Сибири, что многие скажут сердечное спасибо за ту пользу, которое пребывание наше им доставило», — писал Николай Басаргин.
В Михайло-Архангельской церкви декабристы венчались. Мятежник Иван Анненков обручился с Полиной Гёбль (их романтическая любовь вдохновила Александра Дюма на роман «Учитель фехтования»), а Дмитрий Завалишин венчался с дочерью правителя Читинской области Апполинарией Смольяниновой. Она, а также маленькая дочь Марии Волконской, похоронены за церковью. Жёны декабристов были проводниками между столичной и острожной жизнью. В 1927 году графиня Александра Муравьёва передала ссыльным декабристам стихотворения Пушкина «Во глубине сибирских руд» и «Мой первый друг, мой друг бесценный». В музее, по словам сотрудников, находятся рукописи-оригиналы этих сочинений. Судьба Муравьёвой оказалась одной из трагичных в Читинском остроге: молодая женщина, вынашивала идею создания в Чите медицинского пункта и аптеки, но, простудившись, умерла в 27 лет на Петровском заводе. Идея возвращения Михайло-Архангельской церкви во владение епархии и возобновления богослужений — красивая и исторически справедливая (всё-таки декабристы находили здесь духовное утешение, ходили на службы, некоторые даже рисовали иконы), но, кажется, что живой «Музей декабристов», в котором так много интересной и важной для Читы истории, нужен городу гораздо больше. Об этом, к слову, говорит и памятная табличка на стенах: «22 октября 1851 года оглашён императорский указ об учреждении Забайкальской области и возведении Читы на степень областного города».
С улицы Декабристов можно свернуть на идущую перпендикулярно Селенгинскую улицу, к Дому Елизаветы Нарышкиной (Селенгинская, 12-а) — жены декабриста Михаила Нарышкина. Этот интересное полутораэтажное здание, как и многие дома самоотверженных жён, тоже раньше стояло в районе улицы Декабристов, которая именовалась «дамской». Дом Нарышкиной — это реконструкция, сегодня здесь располагается библиотека, а на верхних этажах есть музейная экспозиция, посвящённая семье Нарышкиных.
Не полениться и прогуляться: площадь Ленина, улица Ленина и окрестности
Чита — очень удобный для ориентирования город, улицы здесь построены по строгой перпендикулярной планировке, поэтому заблудиться почти невозможно. Но важным связующим звеном главных и даже не главных улиц является площадь Ленина. Конечно, с большим памятником вождю. Площадь отличается от многих мест Читы масштабом: несмотря на то, что здесь есть и небольшой парк, и фонтан, и даже общественный туалет, здесь как-то особенно просторно и хорошо. Горожане, и русские, и китайцы, и буряты, гуляют здесь, катаются на велосипедах, кормят голубей: на площади это вообще особое развлечение как для местных, так и для приезжих — некоторые калымят, продавая для этого аттракциона семечки.
Вокруг площади расположены как невзрачные административные здания, так и притягивающие взгляд памятники. Например, на соседней улице Бутина стоит нарядное и такое же одушевлённое, как «Музей декабристов», здание почтово-телеграфной конторы, построенное в 1893 году по проекту архитектора Максимилиана Арнольда, его прекрасно видно с площади. Этот памятник истории и архитектуры — одно из редких зданий в городе, предназначение которого никогда не менялось. В здании почты в разное время открывали кружок радиолюбителей, работала сберегательная касса, но письма, посылки и разного рода корреспонденция всегда оставались главной работой почтальонов, которые до революции в этом здании не только работали, но и жили целыми семьями. В 2012-м здание читинского почтамта отреставрировали, а во дворике установили полосатый верстовой столб — нулевой километр Забайкальского края. В России с давних времён было принято вести отсчёт между городами от одной почтовой станции до другой, и начальной точкой внутригородских маршрутов также была почта. Чита — один из немногих городов Сибири, где так здорово воссоздали эту старую символическую традицию. Если заглянуть на соседнюю улицу Ленина, то в двух шагах от почтамта можно увидеть ещё одно прекрасное старинное здание — кружевной особняк Дмитрия Полутова, построенный в начале 20 века. Внутри здания даже сохранились старые камины с изразцами, но зайти и посмотреть музейного вида интерьеры так просто не получится: в здании находится арбитражный суд.
Территорию площади Ленина как одну из главных в городе отметил ещё в 1862 году декабрист Завалишин. Долгое время место будущей площади пустовало, только в 1899 году здесь стали строить огромный и, по выражению современников, «неуклюжий» собор Александра Невского. После того как был положен первый камень, а площадь назвали Новособорной, городская дума на радостях выделила рабочим по 5 рублей. Мужики потратили их на водку и раков, которых тогда в Читинке (в городе реку Читу называют именно так) и Ингоде было вдоволь. Но судьба храма сложилась драматично: фундамент «плавал», стены трескались, из-за незатейливой системы отопления в храме было дымно, а в советское время он и вовсе начал разрушаться, поэтому большевики с радостью открыли в нём кинотеатр «Безбожник», который потом переименовали в «Совет».
Современный вид главная площадь Читы приобрела чуть больше десяти лет назад, когда после очередной реконструкции по её углам встали четыре колонны с флажками и барельефами, рассказывающими о наиболее значимых событиях в истории Читы. Авторами стали архитекторы Виктор и Леонид Кулеши. Вот плотный бородатый мужик на коне — казачий сотник и землепроходец Пётр Бекетов, поставивший в 1653 году Ингодинское зимовье, с которого началась Чита (и это не единственная дата, у Читы вообще богатая история возникновения). Вот суровый, с пером и книгой, бородатый старец — идеолог старообрядчества Аввакум, который отбывал здесь ссылку в 1657-1662 годах. Вот голова буйвола, корона, стены острога и ленты — герб Читы. Над площадью Ленина часто летают быстрые стайки стрижей, это необычно и красиво, ведь в больших городах сегодня в основном голуби, синицы и вороны.
Дальше с площади можно углубиться в улицу Ленина. На перпендикулярной ей Ленинградской стоит гостиница «Забайкалье» с барельефом (опять казак) и красивое здание управления Забайкальской железной дороги. Дальше по Ленина, за кованой решёткой с красными звёздами, находится парк «Одора» — одно из популярных мест отдыха в Чите и один из старейших парков. Он начался в 1899 году с выставки достижений забайкальского сельского хозяйства и промышленности, к которой неприглядный пустырь превратили в сад и даже назвали в честь поэта Жуковского — так хорошо вышло. По городской легенде, в музыкальной беседке сада впервые был исполнен вальс «На сопках Манчжурии». Признаться, мелодия вальса и сегодня невольно начинает крутиться в голове при входе в парк: после большевистских красных звёзд идёт выставка военной техники — огромные танки, по которым лазают маленькие дети (не хватает только гвоздик), заканчивается парк истребителем и в целом, при современных аттракционах и трудолюбивых нарядных пони, сохраняет советский провинциальный дух. Поэтому, как в старые времена, здесь есть танцплощадка «для тех, кому за пятьдесят» и советские хиты в живом исполнении. Видеть танцующих бабушек и городских чудаков в пиджаках с подплечниками немного неловко и смешно, но Чита, кажется, единственный крупный город в Сибири, где пожилые люди могут так запросто пойти и потанцевать в центре на выходных, поесть мороженого, услышать вальс из далёкого прошлого. В парке есть место семьям с детьми, но молодым людям делать здесь — разве что целоваться на лавочке — особо нечего. В «Одора» есть забавные городские скульптуры. Одна из них — «Казак и медведь» (в Чите, как уже понял внимательный читатель, любят вспоминать казаков) умиляет своей нелепостью, а другая — «Учёный кот», наоборот, очень симпатичная. Правда, есть и в ней нотка советского консерватизма: одной из лап очкастого кота, который сидит на лавочке, запрокинув ногу на ногу, не позволено висеть в воздухе — она заботливо поставлена на маленький бетонный постамент.
Самое красивое здание чуть дальше по улице Ленина (по пути снова будет казак, и снова неуклюжий) — высокий и очень пышный на вид дом богатых купцов-золотопромышленников братьев Шумовых, в стиле эклектики с элементами барокко и позднего классицизма. Его начали строить в 1912 году по проекту архитектора Мосашвили, получившего Гран-при на Всемирной выставке в Париже. Предполагалось, что часть здания братья будут сдавать под Общественное собрание, а часть использовать как семейный дом, но строительство приостановила Первая мировая. В 1915-м в подвале здания содержались австрийские военнопленные, а при Григории Семёнове, деятеле Белого движения в Забайкалье и на Дальнем Востоке, в доме Шумовых размещалась канцелярия госпиталя, позже — ещё множество разных организаций. Сегодня в этом здании находится Управление ФСБ России по Забайкальскому краю, поэтому, несмотря на то, что внутри дома-памятника сохранились старинные элементы интерьера, горожане могут любоваться только его фасадом.
Взять и зайти: краеведческий музей и читинский дацан
С улицы Ленина можно перейти на параллельную улицу Бабушкина, к Забайкальскому краевому краеведческому музею им. А.К. Кузнецова. Это один из старейших музеев Сибири и дальнего Востока, основанный в 1894 году и — как многое в Чите — связанный со ссылкой. Алексей Кузнецов, основавший музей, был не только краеведом, музееведом и профессиональным фотографом, но и революционером: в Сибирь он попал по «нечаевскому делу» и с 1873 года отбывал каторгу на Каре. Позже, по ходатайству, стал жить на поселении, занимался просвещением, собирал древности и книги, но революционером так и остался. В 1905 году его, как члена социал-демократической партии, приговорили к смертной казни через повешение, которую заменили на каторгу в Акатуе, а потом — к работам на поселении в Якутии, где исследователь снова занимался школами и музеем. После 1913 года Кузнецов вернулся в Читу.
Краеведческий музей довольно большой и, как большинство сибирских музеев такого типа, классический. На первом этаже — залы, рассказывающие про природу Забайкалья. Здесь есть гигантские чучела оленей, медведей, множество птиц, минералы, а также различные архивные и пейзажные фотографии. Второй этаж интереснее, там — про культуру и историю. Например, есть зал, где рассказывается про «семейских» — старообрядцев, которых выселяли в Забайкалье из западных районов Российской империи, в том числе с современной территории Польши, Украины, Белоруссии. Выселяли их целыми семьями, отсюда и название. У этих старообрядцев есть свои особенности: в технике построения «семейского» жилища, резьбе и росписях по дереву, текстильном орнаменте, в самобытном женском костюме, в способах изготовлении посуды. В 2001 году их песенная культура была причислена ЮНЕСКО к мировым шедеврам нематериальной культуры. В музее представлены в основном платья, домашняя утварь, предметы быта и, что ценно, — архивные фотографии, ведь старообрядцы всегда жили (и часто живут до сих пор) довольно закрыто и обособленно.
Ещё один интересный зал краеведческого посвящён этносам и буддизму. Забайкалье всегда было тесно связано с монгольской и бурятской, эвенкийской культурой, поэтому в музее можно увидеть традиционные костюмы бурят, совершенно удивительные по своему изяществу металлические женские украшения, например, гарьху — поясную подвеску, или туалетные приборы с различной символикой, шаманский костюм и шаманский пояс с подвесками-ритуальными бубнами, а также чум и юрту. Отдельный уголок музея рассказывает о буддизме Забайкалья, который стал распространяться в 16-м веке из Монголии, куда, в свою очередь, пришёл из Тибета. На этой территории буддистский культ начал сливаться с традиционными культовыми системами Забайкалья, трансформироваться под влиянием местных архаических верований. Через буддизм народы Забайкалья приобщились к духовной культуре Центральной Азии, что повлияло как на их книгопечатание, так и на искусство, традиции.
В музее можно найти и необычные экспонаты вроде деревянного велосипеда 1899 года или долговой расписки бурят (их называли «рубежи») р. Онона-Борзя, на которой вырезана лошадь, сани, топор, под которыми вырезаны палочки, обозначающие сумму долга.
В Чите, к слову, с восточной культурой, культурой буддизма можно познакомиться и в дацане — буддистском монастыре. Дацан у российских бурят — не просто храм: это монастырь-университет. Один из дацанов Читы находится на Богомягкова, 72 — «Дамба? Брайбунли?нг», что в переводе с бурятского означает «место, где собран рис учения Будды». Его строительство началось в 2002 году, в 2009-м в Читу из Улан-Удэ привезли двухметровую статую Будды Шакьямуни, латунные фигуры львов и сосуд-курильницу, а в 2010-м освятили и торжественно открыли. За нарядными воротами (дорога от главных ворот до храма называется «священный путь») находится цокче?н-дуга?н — главный храм монастыря, «дом всеобщего собрания». В Забайкалье дацаны традиционно строили в тибетском, китайском стиле или, по монгольской традиции, в форме юрты. Дацан «Дамба Брайбунлинг» тяготеет к китайскому стилю. На архитектурных особенностях сибирских дацанов сказалось то, что после вхождения Забайкалья в состав России эти земли оказались в некоторой культурной изоляции. Иностранных мастеров для строительства монастырей не приглашали, поэтому сказалось и то, что первые каменные и деревянные дацаны строили русские каменщики и плотники, которые привносили в работу традиции русского церковного зодчества. К тому же здания дацанов строились с учётом местного сурового климата.
Посещение дацана предполагает знание «кодекса поведения» в буддистском монастыре. Например, следует обойти главный храм по часовой стрелке. Этот обряд (у буддистов это обряд очищения) называется гороо?, не-буддистам он полезен хотя бы тем, что помогает не перебегать от одной экзотической вещи к другой, а познакомиться с пространством и элементами дацана системно. К тому же, обходя храм, гость выражает уважение к древней религии. Возле храма есть молитвенный барабан хурдэ, в котором находятся тексты ламаистских молитв. Барабан можно покрутить по часовой стрелке — это считается молитвой. Обычно не-буддистам можно даже посещать хура?лы — религиозные собрания монахов, о расписании можно узнать на стендах возле дацана.
Дацаны в Забайкалье издревле были духовными центрами, потому что среди бурят Забайкалья, в отличие от бурят, например, Прибайкалья, буддизм получил повсеместное распространение. Во времена царской России дацаны были своеобразными монастырскими посёлками, где стояли как храмы, так и подсобные, хозяйственные постройки, жилища лам. В дацанах, как и сегодня, совершались хуралы, хранились предметы культа и богословские книги на тибетском и монгольском языках. Несмотря на то что между бурятским ламаизмом и российской властью всегда существовали сложные отношения (во времена империи были попытки наделить буддизм функцией государственного института), в 1776 году в Забайкалье насчитывалось 16 дацанов и около семисот лам, а к началу 20 века к ламаистами относили себя более 150 тысяч бурят. Это было связано с обычаем бурятских семей посвящать в ламы одного из сыновей. К концу 1930-х годов борьба с религией в стране стала наиболее ожесточённой, поэтому буддистские дацаны в Забайкалье закрывали и грабили (как и большинство православных храмов), а лам подвергали репрессиям и отправляли в сталинские лагеря. Только перемены 1980-х годов вновь позволили возродить в крае буддизм: реставрировать и построить новые дацаны, организовать учебные заведения. Сегодня самый большой храмовый комплекс буддистов находится недалеко от Читы, это Агинский дацан «Дэче?н Лхундубли?нг». Здесь работает Агинская Буддийская Академия — духовное профессиональное образовательное учреждение с тремя факультетами: тибетской медицины, буддийской философии и живописи.
Не полениться и подняться: Титовская сопка
Увидеть город в масштабе можно с Титовской сопки (высотой почти тысяча метров), расположенной в районе стрелки Ингоды и Читинки. Отсюда открывается вид на частный сектор с одинокими девятиэтажками, на современные строящиеся микрорайоны, озеро Кенон и реки, железнодорожные ветки. Интересно, что Титовская сопка — это не только прекрасная смотровая площадка, но и геологический памятник природы местного значения, стратовулкан. Но кроме того на Титовской сопке, этом, казалось бы, пустынном склоне, раньше жили люди. Первые каменные орудия находили здесь Александр Кузнецов — многострадальный основатель краеведческого музея и не менее претерпевший этнограф, археолог и учитель Елпидифор Титов, который снаряжал экспедиции к тунгусам и орочонам, но за связь с контрреволюционными группами был расстрелян в 1937 году, а позже реабилитирован. Открывал каменные стоянки и Андрей Махалов, судьба которого, кажется, не была такой драматичной.
Титовская сопка как мастерская каменного века была открыта исследователем древностей Алексеем Окладниковым. Сам археолог рассказывал своим студентам историю, как однажды, читая лекцию историкам в пединституте, увидел из окна «лысую» сопку и, улучив свободную минуту, пошёл к её подножию и сразу нашёл древности.
На Титовской сопке в советский период работало ещё множество геологов и археологов, которые нашли в этом месте или недалеко от него древние наскальные рисунки, выполненные красной охрой, погребения от эпохи бронзы до средневековья, остатки бивней мамонтов и кости шерстистого носорога, скелет лошади эпохи плейстоцена (это 2,588 миллиона лет назад, в этот период жили мамонты, пещерные львы, гигантские или большерогие олени и другие животные). Если погулять по Титовской сопке, можно выйти к скалистому берегу Ингоды, к месту под названием Сухотино — это объект культурного наследия регионального значения. Титовская сопка так же — место различных трагических событий 20 века. Например, в 1906 году на её склоне были расстреляны руководители «Читинской республики» (революционной власти в 1905-1906-м годах). Сейчас на смотровой площадке, у подножья сопки стоит православная часовня Александра Невского. Раньше эту площадку украшала статуя оленя, которая теперь, говорят, стоит при въезде в город.
Это — очень кратко про Читу. Подробнее предлагает, например, Краеведческий музей: сотрудники проводят отдельные экскурсии по купеческой, декабристской Чите. А чтобы у вас не возникало коммуникативных неудач во время поездки в Читу, мы попросили переводчика и журналиста Олесю Писаренко, которая вместе с мужем приютила нашу команду в Чите (спасибо!), рассказать о местных лингвистических «фишках».
Олеся Писаренко
«Портрет типичного читинца беспощаден в своей неуловимости, но всё же читаем в некоторых ракурсах, и самый рельефный из них — лингвистический. Говор забайкальцев крепко замешан на просторечных выражениях, которые горожане используют в своей речи не реже деревенских жителей, оттого, наверное, связь города и сельской местности (в хорошем смысле слова) здесь ощущается сильнее, чем в других городах. Причём у некоторых фраз иногда зашкаливает градус мимимишности.
Например, «ты моя-то!» или совсем нежно: «моятонька». Так мы выражаем крайнюю степень умиления по отношению как к мужскому, так и к женскому полу. Или жалеем кого-то: «— Я, кажется, заболел…» — «Ц, моя-то, но дак полечись хоть. А то каво же». «Но» — это не противительный союз, а слово для согласия: «— Вылечился? — Но», или несогласия с ноткой возмущения: «Но! Ты каво, моя, болташь-то?». Да, мы смачно «съедаем» флексии, поэтому снег у нас «кружит, летат и падат, всё дороги заметат». Есть совершенно невероятные лексемы, этимологию которых затрудняются установить даже старожилы: «Но она как алимофо в этой шапке. Думат, браво». Это роль ругательная, в общем. Соответственно, если в Забайкалье про ваш головной убор сказали «Браво-то чё!» или «Браинько», то это вам так сделали комплимент. Весной мы шапку снимаем (впрочем, особо суровые женщины так и не надевают её даже в -40, последние несколько зим это такой европейский тренд был), ходим голоушие и радуемся пушистым виргулькам (прострел, сон-трава), а по сопкам разливается малиновым морем багульник (рододендрон). Ближе к лету хочется снять уже и обутки и ходить по траве босиком. Траву в августе косят литовкой, отмахиваясь от паутов (оводов), а картошку в сентябре копают копарулькой. В октябре ездят в кедрач добывать шишки колотом (специальный деревянный молоток типа киянки которым сбивают шишки, ударяя по стволу кедра). В ноябре начинает дуть хиус (зимний ветер). В такую погоду хорошо прийти к бабушке, которая напоит тебя чаем, по-гурански, с молоком и угостит шаньгами, шанежками или ещё их называют тарочки (ватрушки с творогом). После выпитого чая на дне чашки остаётся шара (заварка)».
Не полениться и добраться
Через Читу проходит Транссибирская магистраль, поэтому добраться до города на поезде не составит труда, правда сделать это быстро не получится. Например, из Красноярска в Читу поезд идёт около 35 часов, из Новосибирска — 50 часов. Но зато из окна поезда можно полюбоваться Байкалом, а на ближайших к Иркутску станциях купить омуля и другой свежей рыбы. До Читы можно добраться и самолётом, подробную информацию ищите на сайте читинского аэропорта. В столице Забайкалья достаточно гостиниц (вот здесь есть удобный перечень с телефонами, адресами и сайтами) и один хостел, который совсем не похож на хостел в его классическом европейском понимании. Гостиницы по уровню очень разные, поэтому советуем изучить вопрос, а не выбирать номер по принципу «самый дешёвый». Например, на сайте chita.ru можно ввести в поисковике «ночь в отеле» — появятся статьи из одноимённой рубрики с обзором мест, где можно (или можно, но лучше не стоит) пожить. Также на этом сайте рекомендуем посмотреть удобный каталог читинских ресторанов и кафе с рейтингом и фотографиями. Мы бы рекомендовали молодым путешественникам демократичное и приятное кафе The Quick Brown Fox Cafe или «Хитрый лис» и Traveler’s Coffee, а ещё Royal Cafe — это единственная в городе кофейня, которая работает круглосуточно. Важно знать: не стоит (проверено на себе) рисковать с дешёвыми кафе на каждом углу, где подают позы или буузы — традиционное в Бурятии блюдо, которое едят руками. Читинцы зачастую предпочитают ездить в проверенные и излюбленные кафе, многие из которых находятся за чертой города, например, в Угдане (их ещё называют «заежки», потому что они располагаются в непосредственной близости от автодорог) или же готовят позы сами по испытанным рецептам. Хорошие буузы попались нам по дороге в Даурский заповедник (все рейсовые автобусы останавливаются у этого кафе на перекур).