Оркестровая я


Марина Монахова
Пресс-секретарь Новосибирской филармонии, филармоническая фея

Новосибирский симфонический оркестр вошел в мою жизнь как-то неосознанно рано. Родители, отдав ребенка в специальную музыкальную школу, рассудили, что уж если погружать в музыку, то с головой.

Так был куплен абонемент на детские концерты. Оркестр играл популярную классику, худрук филармонии Владимир Калужский рассказывал занимательные музыкальные истории, вот тогда, видимо, и началась моя необъяснимая любовь.

Академический симфонический оркестр — символ музыкального Новосибирска, точно так же, как таким символом был и остается его создатель, дирижер Арнольд Кац. Приезд Каца сюда в 1956 году поделил время на «до» и «после». Он писал нашу музыкальную историю: преподавал в только что открывшейся консерватории, принимал участие в постановках оперного театра, а главное — растил свое детище — созданный им симфонический оркестр.

Кац простоял за его дирижерским пультом 50 лет, инсульт, после которого маэстро уже не пришел в себя, случился с ним здесь же — на его рабочем месте, за пультом, на сцене.

Симфонической нотой для меня прозвучало не только детство, но и время первых любовей и первых поцелуев. Юношеские телефонные разговоры за полночь были полны не только мучительных и сладостных объяснений, но и разговоров об оркестровой жизни и Каце, перед которым, естественно, благоговели и мальчики, и девочки. В компании считалось странным и стыдным в наши 15–17 лет не знать симфоний Чайковского, Шостаковича и Малера, а возможность услышать их не в записи с пластинок, а вживую была настоящей роскошью: если бы ты не пошел на такой концерт, тебя бы не поняли.

Кацу тогда уже было много лет, не все было в порядке со здоровьем, но он продолжал дирижировать, и каждый его выход к оркестру становился событием. В последние годы изменилась его манера, пришла какая-то новая мудрость, и в его интерпретациях начало звучать что-то, выходящее за пределы человеческого опыта.

Когда Маэстро не дирижировал, он неизменно приходил в зал и садился на одно из крайних мест в последнем ряду — слушал, оценивал и своих музыкантов, и работавшего с ними дирижера. Мы, отроки разной степени одухотворенности, но одинаковой силы любви к музыке, тоже слушали откуда-то с галерки (считалось, что там звучание оркестра акустически собирается оптимально), поэтому каждый раз мы Каца видели и слышали его. Маэстро в свойственной ему ироничной манере комментировал или критиковал происходящее на сцене, чем приводил в возмущение высокодуховных бабушек. Они, впрочем, мгновенно затихали, когда понимали, кто же это считает необходимым поделиться своими мыслями с окружающими. Фигура Каца и в 70, и в 80 лет внушала трепет и юным сердцам, не говоря уже о женщинах, которые застали его в период расцвета и которые, наверняка, пронесли этот образ сквозь годы как одно из сильнейших впечатлений в жизни.

Одно из последних интервью, если не последнее, маэстро дал мне. Это была осень 2006 года. Не очень помню, о чем мы говорили во время официальной части, зато прекрасно помню, что было на следующий день. Когда я, вся трепетная и двадцатилетняя, пришла к нему второй раз — то ли показать текст, то ли еще зачем-то, — его не было в кабинете, и редактор оркестра Татьяна Шиндина взялась проводить меня в зал.

Кац вышел нам навстречу, глянул на меня, хитро улыбнулся и театрально обратился к Татьяне Абрамовне: «Танечка, а что здесь делает эта девочка?! Передайте ей, пусть идет к чертовой матери!!!» Я чуть не брякнулась в обморок, хорошо, успела все же сообразить, что таковы у маэстро шутки.

Его не стало в январе 2007 года. Огромный портрет на фасаде оперного театра, бесконечный, заполнивший в итоге полуторатысячный зал, поток людей, пришедших проститься с маэстро, и его оркестр на сцене: на музыкантах нет лиц, они играют Lacrimosa из реквиема Моцарта.

После ухода Каца всех настигло ощущение зияющей пустоты. Город стоял холодный, сиротливый, по серым каменным ступеням мэрии стелилась поземка, время как будто замедлило ход. Но жизнь, понятно, продолжалась. Оркестр сам выбрал себе нового главного дирижера — литовского маэстро Гинтараса Ринкявичуса. Началась новая глава.

Ринкявичус — настоящий европеец: дипломатичный, высокий, плавный, сдержанный, взвешенный. Правда, вся внешняя холодность исчезает, когда он становится за пульт и наполняет тщательно выстроенные им границы музыкальной формы такой экспрессией и грозовыми раскатами, что, кажется, начинает вибрировать земля.

Пару лет назад он впервые за историю «после Каца» показал наш оркестр в Москве и Петербурге, и критики обеих столиц ответили на вопрос, который мучил всех: коллектив не теряет уровня. Ринкявичус привез в Новосибирск и — к удивлению почтенных посетительниц симфонических концертов и к радости молодежи — продирижировал симфонию на темы песен Queen. Оркестр, предпочитающий блюсти свое академическое величие, никогда бы не решился на подобные демарши сам, но Ринкявичусу доверяет и с ним согласен на все, а тот планирует новые подобные проекты, ждет, когда наконец будет построен здесь концертный зал с достойной этого оркестра акустикой и связывает с Новосибирском планы на будущее.

7 комментариев к статьеДобавить
  1. так вдохновенно! я даже имела слабость прослезиться..)

  2. Ностальгия…Яркое пятно в жизни…

  3. Марина, спасибо за статью! я никогда не общалась с маэстро лично, потому завидую тебе очень!

  4. Марина, ты прелесть.
    Ну отчего же ты забросила ШКЖ? :(

  5. Мариночка,спасибо,день наполнила чудным настроением.Vivat Maestro!

2 total pingbacks on this post
Добавить комментарий

Вы должны войти чтобы оставить комментарий

Siburbia © 2019 Все права защищены

.