Текст: Семён Панин
Фото: Фрол Подлесный
Алексей Федорченко и Яна Троянова
Продюсер и режиссёр Алексей Федорченко вместе с актрисой Яной Трояновой в новосибирском кинотеатре «Победа» представили свою новую ленту «Небесные жёны луговых мари» по сценарию Дениса Осокина. 23 новеллы о марийских женщинах, снятые на марийском языке, объединили в себе традиции, обряды и культуру малого народа. Истории о добре и зле, любви и страданиях, мистике и реальности критики уже прозвали «марийским декамероном». Алексей рассказал читателям о марийцах, о своём отношении к зрителю и о чём на самом деле его кино.
Про народ
Марийцы бывают луговые (живут на левом берегу Волги) и горные. Ещё есть восточные. Восточные 500 лет назад ушли от православия, от христианизации, за Урал. Они сохранили свою культуру, традиционные верования, обряды. В самой республике (Марий Эл — прим. Siburbia) катком по язычеству прошлись сначала православие, потом советская власть. А у луговых марийцев всё как-то интереснее, по-настоящему. Марийцы из республики не видят себя в этом фильме, им кажется, что всё это сказка — эти обряды, магия. На самом деле это всё есть. И это всё рядом. Главное видеть это.
Про мифы и магию
Что ещё может быть интересным? Всё остальное мы как-то видим внутри себя и вокруг себя, в телевизоре, и этот выход в реальность, мягко скажем, надоел: хочется чего-то неожиданного, необычного, небанального, непошлого, незанудного. Перед съёмками я занимался изучением традиций, культуры, мифов народа, шесть лет это всё продолжалось. И, по сути, получилась сказка на основе традиций, фольклорного материала. Какие-то обряды мы просто сняли, какие-то уже исчезли — мы их реконструировали.
Про знаки
Когда мы приехали в Йошкар-Олу знакомиться с марийцами, подбирать натуру и актёров — там сначала нужно было идти к губернатору, затем к республиканскому министру культуры, а потом к главному карту республики (священник традиционной марийской веры — прим. Siburbia).
И действительно, если нам нужен был дождь — шёл дождь, если нам нужно было солнце — было солнечно. Мы уже перестали воспринимать это как мистику. Но ласточек не было. Я сначала всё время их ждал, мол, как так может быть: сказал мужик, а ласточек нет?! Съёмки окончились в ноябре. Фильм долго монтировали, и уже в марте, когда был собран очередной, наверное, сороковой вариант, вдруг в окно монтажной влетает ласточка. И я сказал: «Стоп монтаж». И больше к фильму не прикоснулся. Все видят «ласточкин» вариант картины.
Про натуру
Для каждой картины я сам выбираю каждый «локейшн», каждую сцену, каждый забор, каждый двор, каждый дом. Главное это просто видеть. Некоторые сцены снимались в трёх разных деревнях. Главное — всё живое, реальное. Это умение пришло ко мне, наверное, из документального кино. В начале 90-х я несколько лет работал в хорошей документальной студии. Тогда и насмотрелся очень много документального кино. Главное не наврать, а если врать, то, во-первых, по правде, а во-вторых, чтоб это не обидело. Ты можешь полностью придумать народ, черты, придумать поступки, но зная, что это не пошло, не банально, не обидно.
Про малые народы
Я не пытаюсь снимать кино про малые народы. Если есть хороший сценарий — я его снимаю. Хороший сценарий найти очень сложно. Ведь посмотреть вокруг — все снимают об одном и том же, темы повторяются. Это всё не про малые народы, это всё на основе каких-то историй. Это про цивилизационные конфликты, про исчезновение малых цивилизаций, про исчезновение малых культур, про исчезновение языков, про смерть, про любовь.
Про духовность
Языческая культура не может входить в конфликт. Языческая культура очень бесконфликтна — это с ней вступают в конфликт другие религии. Но у меня пока не было соприкосновений с православной церковью. Они мне не мешают совершенно, а я им.
Мне это очень импонирует в католичестве, по крайней мере, в тех людях, которых я знаю. Они отсеивают зло от любви.
Про секс
В традициях человечества — заниматься сексом, марийцы это или эскимосы. Истории женские, истории про любовь, жизнь, смерть, секс. Как показать весь спектр женщин всех возрастов, если ты не говоришь о сексе?! Большая часть людей на этой планете сексом занимается всё-таки.
Про язык
Я уважаю зрителей, я не считаю, что они дебилы. Мне кажется, зритель умнее, чем о нём думает телевидение, многие режиссёры и продюсеры. Я считаю, что многим нравится думать, нравится небанальное, непошлое. Ведь красота другого языка — это прекрасно. Нужно окунуть человека в мир, чтоб не хотелось из него уходить. Я бы пускал этот фильм вообще без перевода. Мне очень нравится тот вариант, который идёт в мире — с английскими субтитрами, на луговом языке. Первый фильм на марийском языке («Шошо») я делал без перевода. И люди смотрят его во всём мире и всё понимают. Это проверено мной.
Яна Троянова,
актриса
Во время подготовки съёмок мы [с Алексеем Федорченко] так далеко друг от друга находились, я не могла его поймать, и у меня был один вопрос: «А кто такая марийка?». Я не могла её «схватить». И когда я на съёмки приехала, у меня было полтора съёмочных дня, и я всё думала об этом, а потом поняла: «Ну, боже мой, Троянова, ты же ещё женой бываешь в жизни. Сыграй жену».
И как-то потом полегче стало, но поздно уже было: съёмки заканчивались. Я ехала домой, плакала, звонила Сигареву (супруг Яны Трояновой, режиссёр Василий Сигарев — при. Siburbia): «В общем, мне там раздеться пришлось, я всё испортила, я так зажалась, я всё неправильно сделала». Он мне говорит: «Так, не реви». А я реву, и реву, и реву. А потом, когда он увидел фильм, сказал: «А что ты там ныла? Ты чего жалуешься? Ты посмотри, какая работа». Я, наверно, слишком серьёзно ко всему отнеслась, нужно было расслабиться. Ведь Лёша очень такой спокойный режиссёр, он на самом деле ничего сверхъестественного не требует. Он если уже берёт актрису — ему нужно, чтобы она уже была такой, какая она есть. Но до этого не сразу доходишь. Вот, думаешь, надо что-то придумать такого, эдакого, а в кино ничего не надо придумывать: нужно быть максимально естественной.
Поэтому за тот короткий период я мало чего понимала, а теперь мне всё ясно, мне очень нравится эта картина. Тогда мне казалось, что я всё испортила, всех подвела, я говорила Лёше: «Нет, я не твоя актриса, не надо меня больше никуда звать». А теперь мне эта картина очень нравится, она такая нежная. И так она снята прекрасно, Шандор [Берекши] — прекрасный оператор, Лёша всегда с ним работает, удивительно, как они нашли друг друга. Мне кажется, главный секрет Федорченко, что он всё это любит.
