Текст: Семён Панин
Фото: Лена Франц
Для тех, кто не знает, Денис Мацуев — прославленный пианист. Родился в Иркутске, с детства болеет за московский «Спартак», в 8 лет впервые сыграл с оркестром, в 23 года взял первую премию на конкурсе Чайковского, в 2011 году стал почётным профессором МГУ, а в 38 дал два концерта в новосибирском Государственном концертном зале им. Каца на новом рояле Steinway & Sons, который сам же и выбирал. Денис рассказал нам, почему преклоняется перед Арнольдом Михайловичем Кацем, за какой футбольный клуб болеет, и много ещё про что.
Про самое главное
Я всегда говорю родителям и педагогам, чтоб не заостряли внимание в развитии начинающих музыкантов на чём-то одном. Я считаю это абсолютно неправильным подходом.
Поэтому мне интересно всё — всё живое, талантливое. Я ни в коем случае не зацикливаюсь только на музыке, хотя она, конечно, каждую секунду звучит у меня внутри.
Про выбор
Если я беру произведение, которое играю на сцене, или начинаю читать какую-нибудь книгу — я влюбляюсь в это. Ведь без контакта с произведением не может быть настоящего результата. Благо, у нас — пианистов — огромный репертуар, есть из чего выбрать. Но каждый раз я пытаюсь установить внутренний контакт и задаю вопрос: способен ли я передать те эмоции, те мысли, тот образ, который был замыслен автором много лет назад? Только при этом условии я берусь выносить что-то на сцену. Пробую я очень многое, но не всё выношу, потому что не достиг ещё того контакта с произведением, той любви, которая мне нужна. И это, в первую очередь, моя проблема, а не проблема этой гениальной музыки. Например, концерты Шопена я до сих пор не играю на сцене. Технически я могу сделать это хоть завтра, но будет не то, что нужно.
Про великих
Конечно, я бы хотел переместиться в прошлое, со многими встретиться и о многом их спросить. Я бы хотел увидеть десятки человек: в первую очередь, Рахманинова, Шостаковича, Чайковского, Оскара Питерсона. Ещё хотел бы встретиться с теми людьми, с которыми уже общался, но осталось чувство недосказанности, есть какие-то личные моменты.
Ещё мне было бы очень интересно пообщаться с Пушкиным, Чеховым, Достоевским, Шекспиром, О’Генри, Хармсом, Моцартом… Этот список постоянно будет расширяться.
Про времена
Мне близок дух наших 60-х годов. Меня ещё не было тогда, но я чувствую, что в то время был такой уникальный заряд, оттепельный, потому что появилось огромное количество молодых фантастических художников, поэтов, музыкантов. Был такой порыв, всплеск нашего романтизма. Мне бы очень интересно было оказаться в том времени, пообщаться — хоть я с ними уже и общался — с Аксёновым, Евтушенко, с режиссёром Козинцевым в то время, когда он ставил «Гамлета» Шостаковича.
Про счастливые времена
Кто-то называет девяностые лихими, но для меня это самое счастливое время, на самом деле. Это 15-16 лет: у меня всё только начиналось. Это «Спартак», на который я ходил и болею за него до сих пор, новые знакомства, «Новые имена» (благотворительный фонд, занимающийся поиском и подержкой молодых талантов; с 2008 года Денис Мацуев является его президентом — прим. Siburbia), которые приняли меня в свою семью, и я начал очень много ездить. Вообще фонд «Новые Имена» помог всему нашему поколению, он стал для нас толчком и был уникальной семьёй для нас всех. Конечно, я понимал, что в это время происходили какие-то знаковые перемены для нашей страны, но для меня это было одно из самых удивительных и увлекательных времен: я познакомился с огромным количеством фантастических людей, выучил огромное количество репертуара, окончил консерваторию, выиграл конкурс Чайковского и для меня это, в общем-то, счастливое время.
Про родину
Я так люблю свой дом, я так люблю свою природу, я так люблю своих друзей, свою постель, свою кровать, свою подушку — свой дом, понимаете? Я не могу вне дома находиться более двух месяцев. Для меня начинается внутреннее волнение и переживание, я чувствую, что нахожусь не в своей тарелке. Я абсолютно русский человек. Я не бравирую этим: просто говорю, что не могу без своей природы, не могу без своего Байкала, не могу без запаха омуля.
Про национальность
Я сибиряк и везде заявляю, что это моя национальность. Куда бы ни приехал. Американские журналисты даже прозвали меня «сибирский медведь».
Сибиряки обладают уникальным каким-то качеством, которое даже невозможно высказать словами.
Про Арнольда Каца
Про Арнольда Михайловича я готов говорить бесконечно, потому что считаю, что встреча с ним дала мне огромную пользу, как музыкальную, так и человеческую. Когда уходят титаны, образовывается такая пустота и замены пока не видно, конечно. Потому что на таких столпах держался оркестр. Ведь в советские времена сделать оркестр такого уровня, практически третий в стране — это мог сделать только настоящий сибиряк. Потому что в душе он был настоящим сибиряком. Я видел, как он относился к своему городу, ведь не любить свой город — это невозможно. И для меня очень приятно то, что его здесь помнят, то, что зал носит его имя. Ведь он и начал как раз эту историю ещё пробивать (имеется в виду строительство нового концертного зала, который открылся уже после смерти Каца и получил его имя — прим. Siburbia) Как он относился к музыкантам, сколько он для них сделал, как он боролся за каждую квартиру, за каждую зарплату… Он великий.
Читать также:
«Оркестровая я»
Колонка Марины Монаховой о Новосибирском симфоническом оркестре и Арнольде Каце.
