Текст: Анна Груздева
Фото: Лена Франц
Не хочется рассказывать о Дамире Муратове через длинный перечень его выставок, достижений, регалий и картин. Этот художник из Омска одновременно проще и сложнее всего перечисленного. Мы пришли к Дамиру Муратову в Беднотаун — жилое пространство и галерею одновременно — с занудными искусствоведческими вопросами, а взамен получили «трубочки чудеснейшие» к алтайскому чаю («Вы действительно хотите узнать состав?»), «рыжую ирландскую бестию» кота Фокса, увесистый каталог художника и много, много радости.
Про Беднотаун
У меня не было мысли: «А не сделать ли мне Беднотаун?». Я просто делаю. Всё само наслаивается. Беднотаун начался с того образа жизни, которым я живу. Это не коммерческий проект, не модное нынче брендирование территории. Мне это неинтересно. Давайте покажу. У меня здесь всё любимое. «Всё люблю и всё приемлю, рад и счастлив душу вынуть, я пришёл на эту землю, чтоб скорей её покинуть». Помните, чьё это? Есенин. Вот здесь у меня пирс и остатки моря, утром отлив, вечером прилив. Тут многое в процессе работы.
Вот смотрите, «Изумруд Бедотауна», а вот «Снежок Молотова», им тушат, в отличие от коктейля Молотова. Замечательно ведь? На самом деле это всё не цирк, это всё структуры.
Про «Соединённые штаты Сибири»
Я отгоняю всех журналистов. А вы из другого города, гости же получается, ну. Не по понятиям. Надеюсь, вы мою картину в паблике не под сепаратистскими статьями вставляете? А то повадились: очередной антисепаратистский указ — и моя картинка.
Я никому ничего не навязываю под страхом смертной казни, не ломлюсь к зрителю в дом. Если для человека моя картина — про уныние и тоску, пусть он со своими голосами дальше сам разговаривает. Тоска — не тоска, мороз — не мороз, осень или зима в картине, вместо фиников — морошка… Это всё из обывательского. Мне уже не интересны эти темы, я вне категорий.
Дело не в отделении, дело в самоидентификации. Почему Тюменскую область взяли и отнесли к Уральскому федеральному округу? Я сам из Тобольска, Тобольск был всегда столицей Сибири, а его взяли так аккуратненько и передвинули к Уралу, никого не спросив. И человек, живший всю жизнь вокруг сибирского, говорит теперь: я – уралец. Хотя до Урала ещё ехать и ехать.
Про искусство
Научили всех что-то понимать и своим корявым языком объяснять какие-то смыслики. Для чего? Научитесь просто созерцать. Просто получать удовольствие от масштаба, от современности вещей, просто от того, что ты живёшь и дышишь. Зачем всему нужно описание? Это немножко глуповато. Это в Сибири людей приучили, потому что долгие зимние ночи и человек не может долго созерцать, ему нужен какой-то смысл. И социум стал чересчур многослойный, всем подавай какую-то правду. Описать то, что художник написал? Пытать художника, что он хотел сказать? Да радуйся или не смотри — принцип простой. Мозги-то для чего? Чуть-чуть нужно сбивать точку сборки. А художник не должен выплясывать.
Но вообще я за народ. Я не думаю, что людям надо разжёвывать. То же современное искусство, с которым у людей возникают непонимания, оно ведь как раз говорит с народом, взять те же уличные граффити. Сейчас искусство не пытается сразу попасть в музей и «давай-ка плати за билеты», оно зачастую минует арт-институции, выходит к людям сообщениями, текстами в виде тех же перформансов, флэш-мобов. Художник говорит: «я могу, у меня есть воля, чтобы что-то сообщить, а там — примут или нет». «Не верь, не бойся, не проси» — этот закон по-прежнему работает. А зрителю важно понимать, что есть разные формы высказывания и не агрессировать от собственного непонимания и не принимать современное искусство на уровне «я тоже так могу».
Сито времени само просеет художников (мы ведь очень мало помним импрессионистов, а их было очень много). Надо относиться с пониманием к миру. А где понимание, там и любовь, верно?
Искусство может быть всем, чем угодно, оно никому ничего не должно. Потому что (если уж говорить серьёзно) это высшая квинтэссенция человеческого духа. Ты не вспомнишь ни одного экономиста из 19 века (за исключением совсем уж выдающихся), но пару-тройку композиторов или художников, даже если ты не культуролог, ты назовёшь. Всё-таки искусство — это «итог?» человеческого духа. Потому что оно проявляется во всех формах. Чашка, из которой вы пьёте, в ней ведь тоже есть силуэт, рисунок. Мы живём в мире, созданном художниками. Поэтому нельзя подходить к искусству потребительски, чай не в супермаркете.
Я, например, не понимаю, как можно воевать с картиной? Это то же самое, что воевать с деревом. Но если художник кого-то бесит, значит, он не зря делает свои полотна.
Я не боюсь печатать свои работы на кружках, магнитиках. Я же вольный человек, мы в Сибири вообще здесь вольные. У нас не было рабства, крепостного права, у нас изначально дух вольный. Знаете, есть такой анекдот про жителя королевства Монако, который сел на поезд Москва-Владивосток и на третьи сутки сошёл с ума. Магнитик, между прочим, — тоже прикосновение к искусству. Мне неважно, висят ли мои работы в музее. И здесь я не кокетничаю. Когда-то это было важно, но почёсывание собственного эго не может быть важным всегда. Получается, что ты не развиваешься, а не развиваются только идиоты. Важно ли мне, чтобы мои картины видел народ? Да нет… Самовыражение? Тоже банально. Важно, чтобы у Сонечки, у племянницы, всё хорошо было, и у Димона, и у вас. И мир во всём мире. А как иначе?
Про Сибирь
Про Сибирь даже мифов толком нет, есть шаблоны и стереотипы. Надо разрушать их или уже жить с ними и покрываться потихоньку мхом. У меня бывают приезжие люди, в том числе и из других стран, для них Сибирь — это, прежде всего, люди, общение, отношения, какая-то Terra Incognita, а не шаблоны. Кстати, у меня многие знакомые ездили в Африку, не послушавшись Чуковского.
Моя Сибирь — в моей голове. Она в ней начинается и в ней же заканчивается. На самом деле, все красоты мира — в твоей голове, потому что мозг всё фиксирует, создаёт некую прослойку эмоций, ощущений, радостей, печалей.
Про Омск
Кто вам сказал про омскую депрессию? И вы поверили? Омск — это Омск. Не пытайтесь его покинуть. Я как-то смирился с этим городом, в нём тоже есть свой кайф, своё прошлое, свои скелеты в шкафу. Такая некая субстанция с определённым свойством сознания. Примерно так. Помните Жванецкого спросили: чё ты не уедешь? А он говорит: знаете, канат можно перерубить, а ниточки? Я не живу этим городом, я живу, прежде всего, своими отношениями с этим городом. Человек — это вообще личная битва за пейзаж. Когда выходишь с чашечкой кофе на балкон и видишь унылые серые панельные девятиэтажки — вот твой пейзаж, ты его добился. Если он тебя устраивает — живи. Мне не довелось родиться в Италии или на Северном Кавказе, поэтому я устраиваю свой личный пейзаж согласно своему окоёму. Взял чашку кофе, вышел утром в Беднотаун, а там дикий виноград растёт… Вся история человечества — это тоже битва за пейзаж. Мы не можем сказать о войне на Чукотке, потому что желающих биться за этот пейзаж особо не было. Его, может, кто-то отстаивал, но стремления его захватить я не припомню. А взять историю Италии — сплошные войны. Конечно, сибирский пейзаж оставляет желать лучшего, особенно в Омске. Но, тем не менее, мы же живём здесь как-то.
Отчего происходит самоидентификация? Ты должен иногда видеть свой город с высоты, чтобы понимать масштаб. В Омске чаще всего взгляд человека упирается в стену соседнего дома, отражается от домов, заглядывает в окна. Какая от этого может быть радость жизни? Омск рождает определённую психоделику восприятия. Поэтому у нас есть Егор Летов, Аркадий Кутилов, Леонид Мартынов, тот же Роберт Рождественский, хоть он и уехал. Здесь происходит определённая воронка: об Омске никто ничего не знает, зато мы-то видим здесь всех. Главное смотреть без презрения, оно разрушает. Нужно созидать.
В городе нужно биться не только за свой пейзаж, но и за свои гражданские свободы, если на то пошло. Понимаете, город не должен делиться на город «наш» и город «их». Тот же Новосибирск. Я был там, Новосибирск — такой, горожанский. В Омске горожанам нужно ещё как-то определиться, самоидентифицироваться, понять, что в этом городе будут жить их дети и внуки. Состояние временщиков в Омске пока сильное. Но это всё европейские штучки — активная гражданская позиция, ещё что-то, ещё что-то… А может, есть другие решения для окружающего и внутреннего, личного пейзажа? У меня есть свой вариант, он касается только личной эволюции духа.
Мы придём тогда к нормальному обществу, когда человек поймёт, что у него есть выбор и что за этот выбор его никто не будет осуждать. Он решил стать кем-то — ради бога. Вся проблема, вся агрессия людей чаще всего оттого, что они не нашли своего дела. Если бы у них было любимое дело, они не разводили бы у себя на странице тупые комментарии и всякую чушь, им было бы чем заняться. А у людей есть какая-то пустота и они в силу собственного невежества не знают, чем эту пустоту заполнить. Надо просвещаться, потому что вся беда — от невежества. А люди не могу себя найти ещё и потому, что государству нужен офисный планктон, который будет жить согласно определённому тесту, ставить «да» и «нет» или из пяти пунктов выбирать четвёртый. Это не плохо и не хорошо, просто мир так устроен. Мы же сейчас на переходе находимся, плавно переходим в 21 век, и наши олдовые ценности начинают буксовать. Кто-то принимает цивилизацию, кто-то уходит в непонятный (или понятный) эскапизм. Нет одного ответа. Но образовываться — это очень важно. И важно понять, что мир красив.
Про Достоевского
Достоевский не притянут за уши к Омску, он всё-таки как-то отметился здесь, написал «Записки из мёртвого дома».
Я родился в Тобольске, у меня все предки жили в Сибири. Зачем мне его экзистенциальная тоска? Она классная, конечно, но… Почему Достоевского ценят в Европе? Они там все фрейдисты, любят покопаться. А здесь зачем копаться? Ты же не зажат в узенькой коморке на Литейном. Хотя одна вещь мне очень нравится у него — «Мальчик у Христа на ёлке».
Про художников
Мне нравится Гойя, американский художник-индеец Джимми Дурхэм, британский скульптор Аниш Капур, Демиен Хёрст вот этим своим британским натиском. Не в бровь, а в глаз. Young British art мне вообще весь нравится. Ансельм Кифер, Нео Раух, Макс Эрнст, сюрреалист. Из русских я обожаю нашего омского художника Третьякова Николая Яковлевича. Это наше всё, как в Красноярске Поздеев. Есть такие градообразующие художники, они не местечковые, они мыслят масштабно.
Я, честно говоря, вообще ничего не делаю, уже неделю вообще ничего не делаю. Священное безделие. Просто кто-то сказал, что нужно всё время работать. Не подумайте, что я идиот-оптимист. Мне нравится жить, вот и всё. Утром проснулся, налил себе кофе, посмотрел на водоём из восьми лотосов, пусть даже они пластиковые — кайф же. Друзья пришли, общаемся, улыбаемся. Потом обед. Вечером опять друзья пришли. Ужин. Сон. Сны сладкие, хорошие. Хорошо ведь?