Текст: Анна Груздева
Фото: Артём Жданов
Карта: Катя Шестакова
Для рассказа о церкви Параскевы Пятницы в селе Барабаново, что в 60 километрах от Красноярска, изначально был выбран формат туристической заметки. Мы хотели описать архитектурные особенности этого уникального памятника деревянного зодчества Сибири позапрошлого века. Но быстро выяснилось, что изучать старые традиции плотницкого мастерства по нему уже через несколько лет станет невозможно, а туристическая заметка не понадобится: памятник заброшен и находится в аварийном состоянии.
Отец Андрей
Самое приметное здание в Частоостровском селе, в 13 километрах от Барабанова, — Свято-Троицкий храм. Овальный и белоснежный, среди серых прямоугольных изб он выглядит словно постройка времён Киевской Руси. На его фоне соседний дом настоятеля храма, отца Андрея Кручинкина, похож на маленькую голубятню, которую с лаем охраняет хозяйский пёс. Отец Андрей, выросший в Казахстане, встречает нас в светском и тёплом: на улице промозглая сибирская весна. Укутываясь в чёрный «дутик», священник три раза крестится и впускает нас в храм.
Ещё пять лет назад этот храм, построенный на деньги прихожан в 1812–1820-х годах, был похож на бесхозную груду кирпичей: стены рушились, крыша колокольни заросла травой. В 2009-м жители Частоостровского обратились к митрополиту с просьбой назначить настоятеля, который смог бы заняться восстановлением Свято-Троицкого храма. Так отца Андрея перевели из Большой Мурты в это село.
— Мы начали искать деньги, и откликнулись благодетели — строительная компания «Реставрация», которая безвозмездно взялась за работы. А вы можете щёлкнуть вон там? — отец Андрей просит сфотографировать «проблемные углы» недавно отреставрированного храма.
В 2011-м году на плечи священника всей своей стариной и аварийностью легла и церковь Параскевы Пятницы в соседнем Барабанове: её приписали к приходу Свято-Троицкого храма. Только восстановить её оказалось намного сложнее.
— Проблема в том, что эта церковь в Барабанове как бы ничья, она не оформлена как собственность. Мы добиваемся того, чтобы её внесли в реестр памятников как муниципальную или краевую собственность, потому что только тогда власти смогут выделить деньги на реставрацию. Но пока они ходят вокруг да около. Мы обращались во все инстанции: в Министерство культуры, Законодательное собрание, предлагали депутатам создать попечительский совет, но все вежливо отказывают: «Спасибо, нам очень приятно, но в данный момент мы не можем в этом участвовать», — священник с иронией и досадой рассказывает о бюрократических проволочках, как о непрекращающихся даже весной сибирских холодах. — Сложных шагов в этом деле можно избежать, если Министерство культуры обратится в департамент недвижимости края, и там памятник возьмут на баланс. Церковь Параскевы Пятницы — это головная боль не только местной администрации, ведь это объект краевого значения. Но, честно говоря, уже двадцать три года эта церковь власти не нужна, её восстановлением никто не хочет заниматься…
Отец Андрей устало смотрит на диктофон, грубоватые руки выдают в нём деревенского жителя. Он сидит, немного сгорбившись, словно под невидимым грузом отправленных не в небесную, а в земную канцелярию официальных писем, и его слова — то безысходные, то полные надежды — эхом улетают под отреставрированный купол.
Отец Андрей в одиночку проводит службы и в барабановской церкви. Летом бывает раз в неделю, так как приезжают дачники и паломники, зимой служит реже: холодно. По его словам, барабановских на службу ходит мало, поэтому создать в селе с населением в двести человек полноценный приход сложно.
— Местные жители в основном безучастны к судьбе церкви. Говоришь: «Давайте разберём храм, перенесём в другое место». Протестуют: «Это наш храм!». А когда дело доходит до конкретной помощи — её нет. Помогают паломники и туристы, которые хотят приобщиться к старине.
Без окон, без дверей
Барабаново — одно из сотни грустных и бедных сёл, рассыпанных по всей Сибири. Пара продуктовых ларьков, акушерский пункт, сельский клуб. Из актуальных новостей — прогноз погоды. Но нагуглить про Барабаново можно довольно много: в позапрошлом веке здесь отстроили уникальный не только для Красноярского края, но и для всей Сибири памятник деревянной архитектуры.
Пятиглавая Церковь Параскевы Пятницы стоит на холме при въезде в село с северо-западной стороны и видна своими маковками с любой улицы Барабанова. Рядом — Енисей, с которого она видна проходящим по реке судам. Строили церковь в 1855–1857 годах местные плотники. Один из них, Николай Черкашин, «за 35 пудов муки и 300 рублей вызолотил киоты, иконостас и царские врата».
Сейчас пустое пространство вокруг памятника ограждено покосившимся деревянным забором, похожим на расчёску с пляшущими зубчиками. Местная детвора гоняет здесь мяч.
Похожая на сиротливые сибирские Кижи, церковь Параскевы Пятницы способна очаровать даже убеждённого атеиста: на красоту ни одна из религий не оформляла права собственности. Она построена по образцу старинных севернорусских шатровых храмов, в те времена промысловики енисейской губернии переселялись в эти места с севера страны. Выложенная из крепких сосновых брёвен, она состоит из храма и колокольни, а обе её высшие точки увенчаны яблоками с крестами. Ещё недавно в оконных проёмах церкви стояли изящные кованые решётки, но сейчас окна «заколочены» плотным полиэтиленом, громко хлопающим на ветру.
Внутри храма всё живёт: под ногами поскрипывают массивные деревянные доски, а некрашеные стены пахнут деревом. На парусах и потолке до сих пор сохранились масляные росписи, выполненные на рубеже 19–20 веков и нехарактерные для деревянного культового зодчества Сибири. Образы апостолов Луки, Матфея, Иоанна, Марка и святой Параскевы потемнели и облупились, но и сейчас поражают яркостью красок. Как поражает и дышащее, объёмное пространство церкви, открытое всем ветрам.
После революции советская власть не стала разрушать красивую постройку, а переделала её в склад зерна. «Куда хуже стало в смутные перестроечные времена и ельцинские „лихие 90-е“, — пишет об истории церкви Дмитрий Косяков. — Хлеба не стало, и церковь сделалась вовсе не нужна. Постепенно она стала разрушаться, селяне голодали, им было не до восстановления объекта культурного наследия, лишь формально числившегося под защитой государства. Кто-то из местных снял и продал на металлолом железный крест, раскололи и увезли колокол».
— Эту церковь часто оскверняли, — кручинится отец Андрей. — Устраивали гонки на мотоциклах, проезжая из одного входа в другой, в 90-х сделали из неё чуть ли не ночной клуб… Я обращался в милицию, в административную комиссию частоостровского сельсовета, просил, чтобы навели порядок, разговаривал со школьниками. Взрослые тоже хороши: и семечки, и бутылки оставляют. Однажды приехал к церкви, а там мужики сидят и пьют водку. Я с ними побеседовал, и они ушли. Возвращаюсь через какое-то время, один из мужиков стоит и справляет нужду чуть ли не на стены храма. Меня это возмутило: «Зачем здесь туалет устраивать? Это же наша культура». «Да, вот такие вот мы», — говорят.
Но бесхозное здание было сараем не для всех: сейчас, как и в советское время, сюда приезжают сотни паломников со всего края. На стенах церкви висят самые разные иконы: пластмассовые и деревянные, православные и католические, вставленные в рамы или защищённые «файлом». А в стенах между досками гнездятся десятки бумажных записок с просьбами и молитвами.
— Это наше русское: оставлять что-то в память о себе, — говорит отец Андрей. — Ленточки на дереве, повязочки, здесь — иконы… Люди как бы говорят «мы здесь были, оставили частицу себя и придём ещё». Скоро стен не хватит.
У православных христиан святая Параскева, имя которой с греческого переводится как «канун праздника, пятница», всегда пользовалась любовью и почитанием и отчасти превратилась в мифологизированный женский образ. В Барабаново чаще всего едут чтобы просить у «бабьей святой» семейного благополучия и детей или возвращаются поблагодарить. Здесь устоявшиеся православные традиции переплетаются с народными.
— Мне непонятно, зачем специально ехать в Барабаново с целью оставить там иконку или записку, — говорит дьякон Алексей Язев, который занимается вопросами аварийной церкви и имеет оригинальную должность епархиального древлехранителя. — Да, в православной церкви есть традиция писать записки, но их никто не оставляет под каким-то священным камнем на священной горе. Нужно понимать церковный смысл своих действий. А люди, приходящие в храм, иногда изобретают своё собственное православие, понятное и удобное им. Но, наверное, даже такое неосознанное паломничество, сопряжённое с кучей церковных суеверий и обрядов, это хорошо. Человек вдруг вырывается из непрерывной городской суеты и остаётся один на один с Богом.
Посещают старинную церковь и любящие архитектурную старину горожане, любопытные туристы, иностранцы. Пока мы рассматривали алтарную часть памятника, с колокольни спустилась молодая пара: рослый, накачанный парень и миловидная блондинка в чёрной куртке.
— Скажите, а зачем вы приехали сюда?
— Ну, это как бы старинная церковь, красивая… Посмотреть её приехали, — накачанный бросает рассеянный взгляд на облупившегося на парусе апостола.
— Наверное, вас ещё никто не приглашал на такие свидания? — спрашиваю блондинку. Девушка смущённо улыбается.
В деревянных церквях есть своё очарование, часто загадочное для нас, загнанных в нехитрые городские коробки. Руфин Грабе, исследователь народного зодчества русского Севера, замечал, что русские плотники, строившие деревянные избы и храмы, чутко относились к логике построения здания и красоте архитектурных форм, отодвигая детали на второй план. Грабе писал, что «не резные петухи и кони, как это вошло в моду во второй половине прошлого столетия, определяют русский стиль в архитектуре», а народное творчество, полное «величественной искренней простоты и ясности», которое «необходимо изучать на местах его создания и изучать так же серьёзно и глубоко, как изучается классическая архитектура Греции и Рима».
— Эти доски ещё мы с Герой клали. А там лучше не ходи, можно провалиться, — фотограф Артём бывал здесь не раз и знает «проблемные» места.
Памятник и сегодня сохраняет былое великолепие, но выглядит очень изношено. Через пару лет находиться в нём будет небезопасно, изучать — сложно, а водить девушек на свидание — стыдно. Бревенчатый сруб церкви «в обло» сохранился относительно хорошо, но углы здания страшно прогнили. Для реставраторов здесь много работы: нужно укрепить фундамент, стены и кровлю, заменить венцы брёвен на целые и здоровые, восстановить обшивку церкви и утраченные крыльцо, главки апсиды, печи, иконостас. Никакие «духовные скрепы» не смогут сохранить отсыревающую церковь Параскевы Пятницы. Нужны скрепы профессиональные.
Старики и дети
Любители разного рода мистики скажут, что уже почти столетие этот бесхозяйный храм выдерживает все ветра и все снега, потому что Барабаново — «место силы», а священники ответят, что стены церкви до сих пор не рухнули «по Божьей воле». Но объективно древний памятник жив благодаря усилиям небольшой горстки людей, болеющих за ветшающую красоту душой.
В середине 1980-х с девизом «образование против дикости» каждое лето в село стали приезжать ученики Красноярской летней школы (известной в крае «Калоши») под руководством Георгия Гительзона. Школьники проводили посильный косметический ремонт старинного памятника: выполняли плотницкие, преимущественно кровельные работы, вычищали чердак от голубиного помёта, оттирали стены от непристойных надписей.
— Барабановские экспедиции КЛШ начинались, прежде всего, как культурно-образовательные, — рассказывает Георгий Гительзон. — На серьёзные реставрационные работы мы никогда не замахивались, понимая свои скромные силы. Поэтому главным было — дать минимальный жизненный опыт школьникам, с которыми мы работали. Церковь Параскевы уникальна для нашего края, её история важна и интересна не только для Барабанова. Для меня это всегда было самоочевидно, хотелось привить и школьникам интерес к такого рода вещам. Всё это постигалось в процессе вполне конкретной и весьма грязной работы по уборке полностью запущенной церкви. Потом, поскольку мы долгое время поддерживали памятник, захотелось видеть какие-то плоды, и мы пытались привлекать и официальную церковь. Вначале никакого эффекта не было, но потом что-то на «верхах» тронулось.
В то время Георгий Гительзон был преподавателем КЛШ, молодым исследователем. Сейчас он живёт в Москве и работает в Учебном центре молекулярной биологии Института белка РАН. Возвращаясь в Красноярск, учёный до сих пор приезжает в Барабаново и с помощью энтузиастов пытается поддерживать разрушающийся памятник. В фейсбуке на обложке у него стоит фотография церкви Параскевы Пятницы.
— Когда мы начали наши экспедиции в Барабаново, вкладываться в реставрацию, тем более культового сооружения, было непопулярно среди властей, — рассуждает Гительзон. — Поэтому церковь была в ужасном состоянии. Несколько раз мы делали существенные работы: латали кровлю, восстанавливали части фундамента, чтобы воспрепятствовать прогрессирующему разрушению. Приходилось покупать кровельный материал, заказывать автоподъёмник. Всё это была абсолютно частная инициатива неформального сообщества, сложившегося в КЛШ. Несколько раз КГУ (СФУ) помогал нам с транспортом, а бывший совхоз, имеющий отделение в Барабанове, досками и цементом.
— Наверное, это уже какая-то ответственность, переходящая в устойчивый страх, что вот мы бросим — и всё совсем развалится.
Развалиться старинному памятнику долгое время не давали и барабановские старики: Алексей Михеевич Петрухин и Валентина Ивановна Басаргаева. По-деревенски — Михеич и баба Валя. Они убирали в церкви, следили за местной шпаной, встречали туристов и паломников, привечали экспедиции «Калоши». Михеича, фронтовика и поэта, давно уже нет в живых. Его толстые тетради в клеточку, исписанные по-дедовски патриотичными и наивными, но искренними стихами, лежат в барабановском сельском клубе. На доме бабы Вали уже несколько месяцев висит тяжёлый замок.
— То, что баба Валя ухаживала за церковью, принесло большую пользу, — считают местные. — Видно, что люди приучились беречь церковь. И чужие, и свои. Даже после её смерти в церкви не мусорят и не срывают иконы.
— Я хотела бы верить, что церковь отреставрируют, — говорит одна из жительниц села. — Мы живём в Барабанове, пока живёт наша церковь.
Непрофильный актив
В 2011 году на IX Красноярской музейной биеннале «Во глубине» со своим проектом «Без названия» победил художник из Словении Матей Вогринчич. Он заглянул в глубинку буквально: в Барабанове, на потемневшем дощатом полу «самой прекрасной церкви на свете» художник выложил ковёр из белой яичной скорлупы. Искусство потребовало жертв: художник провалился сквозь прогнивший пол и сломал себе ногу. Минималистичная инсталляция, по мнению критиков, отсылала то ли к традиционной древнерусской темперной иконописи, то ли к космогоническим мифам, то ли напоминала «о пасхальных яйцах и сопряжённых с ними смыслах». Но какими бы ни были интерпретации, на следующий день после открытия биеннале яичная фреска была растоптана в порошок.
У церкви Параскевы Пятницы уже давно непрочный каменный, но крепкий культурный фундамент: церковь является памятником градостроительства и архитектуры регионального значения, а также включена в Единый государственный реестр объектов культурного наследия РФ. Как, например, Храм Василия Блаженного в Москве или Зимний дворец в Санкт-Петербурге. Правда, охранная доска, висящая при входе в церковь, сделана участниками барабановских экспедиций КЛШ. До этого проржавевшая табличка «Охраняется законом» валялась в алтаре.
Тот факт, что у церкви исторически нет собственника, удобен чиновникам, которые должны принимать решения по включению объекта культурного наследия в муниципальную или краевую собственность, заниматься вопросами его консервации и реставрации.
— Если мы оформляем памятник как бесхозяйный объект, берём его в муниципальную собственность, значит, мы за ним должны будем смотреть, — говорит Нина Большакова, глава Частоостровского сельсовета. — Наш бюджет дотационный, заложить лишнюю сумму на реставрацию мы не можем. А вдруг Министерство культуры не будет нам помогать?
— Если вы оформляете памятник в муниципальную собственность и его по законодательству можно начать реставрировать, вы можете привлекать спонсоров, верно?
— Извините, но всё будет сказано после суда.
Нина Большакова не хочет отвечать на неудобные вопросы: на 21 апреля прокуратура Емельяновского района назначила гражданское дело, в котором поставила вопрос о признании действий местной администрации незаконными из-за «неприятия мер по установке на учёт бесхозяйного объекта».
— Когда у нас есть дефицит бюджета, принимать какие-либо объекты с последующей их реставрацией за счёт края это достаточно сложный шаг, — объясняет Юрий Тихонович, начальник отдела охраны и использования объектов культурного наследия Министерства культуры Красноярского края. — Безусловно, храм нужно ремонтировать. Но по гражданскому кодексу РФ приоритетное право собственности закреплено за той территорией, на которой находится объект культурного наследия. И я хочу подчеркнуть: краевая собственность — это то имущество, которое необходимо для осуществления властных полномочий. В него входят либо объекты социально значимые (учреждения здравоохранения, культуры), либо объекты органов исполнительной и законодательной власти. Фактически церкви не являются профильным активом.
Не так давно группа граждан по инициативе действующего митрополита Пантелеимона написала открытое письмо губернатору Красноярского края, в котором просила содействовать передаче церкви в собственность края. За три дня письмо подписало почти 500 человек, но ответа на него пока не получили.
— Сейчас, при поддержке Красноярской епархии, местными архитекторами в течение двух-трёх месяцев будет подготовлена первая для этого памятника научно-проектная документация для срочных противоаварийных работ. Средства для проведения самих работ пока отсутствуют, но я верю, что с Божией помощью всё будет хорошо, — говорит епархиальный древлехранитель диакон Алексей Язев. — Исторически так сложилось, что русские православные храмы, в деревнях или городах, содержат прихожане; храмы живут на те деньги, которые люди положат в кружку. В Барабанове немногочисленным жителям не под силу содержать храм, учитывая, какие затраты нужны для того, чтобы его топить, подкрашивать, ремонтировать.
В Федеральном законе «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» подчёркивается, что «государственная охрана объектов культурного наследия является одной из приоритетных задач органов государственной власти РФ, органов государственной власти субъектов РФ и органов местного самоуправления». Но в ситуации с барабановским памятником приоритетные задачи не работают даже в Год культуры.
Виртуальная старина
«Ситуация с объектами культурного наследия особенная, — рассуждает искусствовед Наталья Пименова, преподаватель курса «Охрана культурного наследия» на кафедре культурологи СФУ. — Казалось бы, охрана памятников культуры проводится, поскольку это они нуждаются в защите, но с уверенностью можно сказать, что их сохранение — это и наша, человеческая потребность. Именно памятники культуры разных времён создают уникальный образ места, дорогой живущим в нём людям и интересный приезжим, а культурная среда служит основой формирования идентичности общества и каждой личности в нём.
Любой из памятников культуры — носитель информации о ценностях целых поколений людей. Сегодня это средство включённости каждого из живущих рядом с ним в эту цепь поколений, в общую историю, средство ощущения преемственности, что поистине редко. От качества идентичности, от отношения к памятникам культуры зависит и вполне материальная сторона нашей жизни: станет ли дорогим человеку место его жизни, захочет ли он возвращаться на свою «малую родину», поддерживать ее, менять жизнь к лучшему, будут ли территории развиваться?».
Недавно меня спросили: где недалеко от Красноярска иностранные туристы могут посмотреть старинные сибирские места и памятники? Сейчас иностранцам и сибирякам ещё можно посоветовать съездить в Барабаново и своими глазами увидеть старинную церковь Параскевы Пятницы. Но если через пару лет слова из Конституции РФ о том, что «каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры» будут что-то значить только для небольшой горстки священнослужителей, преподавателей и школьников, останется рекомендовать интересующимся лишь виртуальный тур, который едва ли заменит живую встречу со стариной.