Всё дело в рельсах

Текст: Рита Логинова
Фото: Александра Попова

В феврале создатели фильма «Сибирское царство. Скрытая история» (первые показы которого состоялись в ноябре и декабре в «Синеме», «Победе» и кинотеатрах области) обещают выложить его в интернет. О том, как снимается документальное кино, новосибирской кинематографической тусовке и немножко о сибирской идентичности рассказал «Сибурбии» звукорежиссёр и оператор фильма Егор Севастьянов.

---

— Ты родился в Казахстане, учишься на звукорежисёера в СПБГУКиТ, тебе, по сути, всё равно, где жить, работать, учиться. Я почему спрашиваю: сибирской темой мог бы заниматься какой-нибудь упёртый сибиряк, а ты вот космополит.

— Меня подстегнул Бакаев (Александр, режиссёр фильма — прим. Siburbia) к этому делу. Я тебе скажу честно: это не моя работа, это работа дяди Саши. Вот он реально сибиряк, он Сибирью болеет и живёт. Я согласился сразу же, как он позвонил, просто потому, что мне интересно всё новое. Чем больше нового опыта набираешь, тем круче, тем ещё скорее становишься суперчеловеком.

Сибирское царство. Скрытая история (трейлер) from Sevastyanov on Vimeo.

— Если я правильно понимаю, это не был авантюрный проект, учитывая поддержку областного правительства? То есть ты мог быть уверен, что получишь гонорар и фильм не ляжет в стол?

— Я пока нахожусь на том этапе развития, когда готов браться за интересные вещи и бесплатно. Потому что камеру я впервые взял в руки два года назад. В школе я ходил в фотокружок, но самое приятное из всего производственного цикла было, когда берешь напечатанные фотографии, кладёшь их под резак и отрезаешь грани. Я считал, что настоящий фотограф должен сделать как можно больше фотографий, чтобы потом — тыдыщ-тыдыщ! — обрезать всё лишнее. Пока что я берусь за все авантюрные штуки, и чем они авантюрнее, тем интереснее.

— Ну ролик про почту какой прекрасный получился.

— Там наболело.

— А опыт съёмок игрового кино у тебя есть?

— У нас в СпбГУКиТ есть курсовые работы ежегодные. В прошлом году нам мастер дал задание снять киношку по Стругацким. У них есть такой роман «Град обреченный», и в нём — очень кинематографичная сцена. Это эпизод, где главный герой, Андрей, будучи следователем, должен разобраться с красным зданием, которое поглощает людей. Он встречает там Великого Стратега и начинает с ним играть в шахматы, но в какой-то момент замечает, что они играют людьми. И Андрей играет своими друзьями и знакомыми.

Оказалось, что в Новосибирске снять игровое кино гораздо проще, чем в Москве или Питере, потому что там фильмы снимаются часто и актёров много, но они, в основном, снимаются в массовках. Если сниматься каждый день, то можно даже существовать. Если прийти к знакомому актёру и попросить сняться в своей работе по дружбе, он скажет: «Ну, фиг знает». Совершенно другая ситуация в Новосибирске. Здесь кино совершенно не снимается, и актёры голодные!

Мы без проблем взяли несколько людей из [театра] Афанасьева, под честное слово. Нам нужны были люди с морщинами, скулами. Позвали не актёрских статистов: Скотникова, Мизина.

— Если вернуться к «Сибирскому царству», то была чёткая задача снимать документальное кино, не было идеи снять игровое на ту же тему?

— В документальных фильмах совсем другой подход к съемкам. Как должно быть в игровом кино: проводится большая подготовительная работа, берётся сценарий и досконально разбирается. Решается каждая секунда и каждый элемент. По-хорошему. В настоящем кино, как вот Ханеке делает, ни малейшей случайности не бывает. Даже если человек проходит по улице, а из ларька доносится музыка, эта музыка не случайна, потому что режиссёр с нуля создаёт этот мир. В его праве сделать эту музыку другой, но он хочет, чтобы там звучал именно «Ласковый май». Внимательный зритель обратит на это внимание, и к концу фильма, когда «Ласковый май» зазвучит ещё раз, он что-то себе поймёт.

Сам съёмочный период может занимать коротенький промежуток времени. Чем больше подготовка, тем меньше времени потратится при съёмках.

— А истории про кино, которое снимается десять лет?

— Если ты про Германа говоришь, то я знаю, что у него постоянно заканчивается финансирование. Он это всё (речь об «Истории Арканарской резни» по мотивам повести Стругацких «Трудно быть богом» — прим. Siburbia.) начинал снимать ещё на плёнку, потом пришли цифровые технологии. Я прекрасно понимаю, что это его детище, которое он вынашивает и вынашивает. Малик тоже отличный пример: «Древо жизни» он делал лет семь. И смотри, как великолепно получилось. Там каждая секунда точно продумана, там каждый кадр — ух!

Абсолютно другая ситуация с документальным кино. Проблема в том, что, как правило, сценарий прописать невозможно.

— Потому что ты не знаешь, что увидишь?

— Ну да. Большинство документалистов всегда носит с собой камеру, чтобы ничего не упустить. Я ношу камеру практически с того момента, как она у меня появилась. Снимать нужно как можно больше — чтобы было, из чего выбрать.

Есть много специальных приёмов. Например, берётся интервью у человека, как правило, не актёра. У него могут быть дефекты речи, проблемы с произношением. Что мне в документальном кино нравится — можно много чего скостить, много на что закрыть глаза. Хотя я перфекционист и очень требовательно отношусь ко всем нюансам, в том числе и к эффектам, но если фонограмма сделана в таком месте, где много шумов, то их можно оставить — это жизнь. Когда человек что-то рассказывает, можно отключить камеру, а звук записывать, или сделать вид, что камера отключена, а он не будет знать.

— Это же нечестно.

— С одной стороны, это нечестно, с другой — ты получаешь настоящую информацию.

— Ты давал интервью по поводу «Сибирского Царства» каналу ОТС и был очень воодушевлён, даже счастлив, когда рассказывал о работе над фильмом. Ты доволен своей работой? Сколько времени вы его снимали?

— Я не могу сказать, что я доволен на сто процентов. Я говорил дяде Саше, что надо сокращать текст, потому что его очень много. Он тяжёл для восприятия. Ну, много текста, чёрт подери! Я подключился к фильму в начале августа 2012. Мы половину месяца ездили по области, снимали. В общей сложности съёмочный период занял месяц–полтора. Монтажный период — тоже месяц.

— Я думала, это больше времени занимает.

— Нет! Зачем тратить время! Можно сесть и делать с утра до ночи.

— Ты рассказывал, что когда вы приехали в Чаны, ты был удивлен красотой природы, но расстроен разрухой в местности. Не было у тебя внутреннего противоречия, что вы делаете фильм об историческом величии Сибири, а на самом деле сейчас всё вот так?

— Я публицист по своей натуре, и меня цепляет любая публичная проблема. Эту открыточку можно прочитать таким образом: смотрите, люди, если мы поднатужимся, то у нас будет, как в Швейцарии. Давайте сделаем это! Мы живём в грязюке, потому что мы позволяем себе это.

У меня есть хороший друг, который просил меня: «Егор, я тебя умоляю, ты когда вырастешь, не снимай вот этих заумных фильмов. Давай что-нибудь попроще, комедии новогодние, весёлые, чтобы подобрее, не надо вот этого, копать всякое».

— Где вы ещё снимали?

— Дядя Саша меня отправил сначала в Большие Уки в Музей Сибирского тракта. Эта дорога была очень важна, Сибирского региона не было бы без неё. В Больших Уках, как везде, был краеведческий музей, и у него не было никаких шансов, но потом его переименовали в Музей Сибирского тракта, удалось выбить некоторое количество денег под это дело, и теперь народ даже из Европы приезжает туда.

Народ, который там живёт, рад любому живому существу. Они сразу же меня накормили, напоили и поселили. Наутро мы отправились на этот тракт. С ним ничего не произошло, там не клали асфальт, дорога, как была, так и осталась. И жители этих Больших Ук надевают на себя кандалы и проходят по этому тракту — происходит реконструкция.

— Я думала, вы массовку нагнали.

— Эти мужчины и женщины с очень добрым чувством юмора, они шутили, надевая на себя костюмы: «Чего не сделаешь ради спасения родной деревни». Им понадобился надзиратель, который гонит людей по тракту. И они такие: «О, мы щас Пантелеймона возьмём, пастуха. Пантелеймон, иди сюда!». И дядька, еле стоящий на ногах, садится на лошадь с плеткой: «А ну пошли! А ну давай!».

— Ты очень весело рассказываешь, но что такое сибирская идентичность по-твоему?

— Я, честно говоря, смог на это посмотреть со стороны, только когда работа была завершена. В процессе думаешь о построении кадра, о том, чтобы звук без шумов записать. И когда интервью берёшь, думаешь, чтобы форточка закрыта была, чтобы ничего лишнего не шумело. Все наши собеседники говорили о многих вещах, которых мы не знаем.

Если бы мы это обнаружили чуть-чуть пораньше, то стали бы по-другому ценить это место.

— Все рады были бы продукту, который увлекательно рассказывает о предмете. Ваш фильм мог бы заполнить лакуну интересного знания о том месте, где мы живём.

— Мне жаль, что в фильме так много информации и так мало драматургии.

— Есть же популярный фильм «Новосибирск. Город, где я». И там одна из главных идей, что Новосибирск — город транзитный, сюда приезжают и отсюда уезжают. Очень про разное у вас кино, да?

— У Бори Мамлина (директор компании «Картина мира» — прим. Siburbia) доброе кино получилось, он любит своих персонажей. Не могу сказать, что Саша Бакаев не любит своих, но после «Город, где я» столько тёплых эмоций остаётся. Я знаю точно вот какую штуку: чем дальше от Москвы, тем хлеб вкуснее.

Новосибирск, город, где я from Kartina Mira on Vimeo.

— Это ты сейчас в переносном смысле говоришь?

— И в прямом, и в переносном. На своём опыте понял эту вещь. И если говорить применительно к людям — абсолютно то же самое. Чем дальше от Москвы, тем люди добрее.

— А местная новосибирская кинематографическая тусовка тебя радует? Или ты не считаешь, что она вообще есть?

— Они же занимаются коммерцией.

— Ну некоторые делают что-то от души, пытаются сформировать новосибирское киносообщество. Бакаев, опять же, рассказывал что-то про перспективы сибирского Болливуда.

— А! Не-не, этого не может быть. Хотя когда кто-то делает что-то — он, безусловно, молодец. Боря Мамлин вообще красавец: собрать людей да ещё и зарабатывать деньги — он правильно всё делает. Я могу предположить, что в любом случае будет делаться много роликов, но кино для этого — громкое слово. Снимать сейчас можно даже на телефон, камеры — дешевые, купил — снимай. Но когда ты идёшь, снимаешь, выкладываешь это в сеть — получается столько мусора. Понятие дублей вообще отошло: снял — удалил, снял — удалил. Для документалистики это большой плюс.

Самое главное — расписать каждый кадрик. Что такое экспликация — это когда открываешь режиссёрский сценарий, а там каждая секунда расписана: что происходит в кадре, какие шумы, какая речь, какой звук, какой нужен реквизит. Здоровый такой фолиант!

— Как выглядел сценарий «Сибирского царства»?

— Это был список спикеров, с которыми нужно было встретиться. Вопросы придумывал Саша. В документалистике хорошо, что ты с кем-то поговорил, он дал тебе информацию, и ты потом идёшь к другому человеку, задаёшь те же вопросы, и когда он тебе отвечает, говоришь ему: «А вот, вы знаете, такой-то сказал по-другому».

— У тебя такие длинные медитативные планы в трейлере, камера едет-едет… Это сознательный приём?

— Я просто заимел рельсы, а по ним так классно водить камеру, и ты не можешь остановиться. Всё дело в рельсах!

---

Читать также:

---

Период полураспада
«Нефть в обмен на ничего» — фильм о том, почему в регионе, добывающем 90% российского природного газа и 70% российской нефти, не строятся нормальные дороги. Сняли его четыре новосибирских активиста, известных своей деятельностью в разных областях общественной жизни. На этот раз они недвусмысленно поднимают вопрос о статусе Сибири как части страны.

---

Кабы я была столицей
Эксперты считают, что Новосибирску нужна амбициозная мечта, чтобы стать одним из «глобальных городов». Но прежде, чем строить воздушные замки, неплохо бы решить давно назревшие проблемы.

---

Позитивный вирус
Эксперты считают, что Новосибирску нужна амбициозная мечта, чтобы стать одним из «глобальных городов». Но прежде, чем строить воздушные замки, неплохо бы решить давно назревшие проблемы.

---