Текст: Елена Макеенко
Фото из инстаграма Артёма Лоскутова
Сегодня — последний день регистрации избирателей на праймериз Демократической коалиции, которая надеется составить конкуренцию традиционным, системным политическим партиям на региональных выборах. Один из трёх регионов, где проводится оппозиционный избирательный эксперимент — Новосибирская область. А один из самых заметных кандидатов на праймериз — художник Артём Лоскутов. Мы поговорили с Артёмом о том, что это за новое оппозиционное объединение, зачем он хочет стать депутатом и кому от этого станет лучше жить.
— Есть ощущение, что почти никто в городе не понимает, что это вообще за праймериз Демократической коалиции. Ты сам понимаешь, в чём решил участвовать?
— Это предварительные выборы кандидатов, которые войдут в список на настоящих выборах в Законодательное собрание Новосибирской области. То есть если ты хочешь, чтобы в сентябре у тебя была возможность голосовать за какого-то конкретного человека, то этого человека можно отправить в бюллетень, поддержав его сейчас. Как вообще партия идёт на выборы? Я, например, видел сегодня в городе рекламный щит «Голосуй за команду Локтя». Но мы не знаем, кто там в этой команде. Локоть — мэр, значит он не пойдёт ни в горсовет, ни в облсовет, но он за своим именем прячет каких-то неизвестных нам людей. То есть ты не знаешь, кто проходит на выборы по партийному списку. Одновременно с этим в стране происходит движуха в оппозиционной среде, которая всё пытается что-то сделать со времён Болотной, но ничего пока толком не получается, кроме как в тюрьмы садиться и пытаться оттуда кого-нибудь вытащить. И тут они решили объединиться (потому что из всех партий только одна зарегистрирована) и каким-то образом поучаствовать в выборах по разным регионам. Сейчас таких региона три — это Новосиб и Калуга с Костромой. С последними всё понятно: они рядом с Москвой — там есть люди из фонда по борьбе с коррупцией, которые могут работать. А в Новосибирске они пытаются на месте что-то расшевелить, но при этом у них нет людей, которые пошли бы на выборы. Есть люди, которые технически могут что-то организовать, потому что раньше проходили выборы в Координационный совет [оппозиции], если помнишь такое недоразумение, и они там обкатали технологию подсчёта голосов и всего остального. Собственно, их позиция в том, что они технически хотят присутствовать в регионе: вот мы вам организуем праймериз. Но людей, которые могли бы стать кандидатами, у них нет, и нет тех, кто мог бы подтянуть ко всему этому хоть какой-то интерес.
— А избиратели есть, которым это нужно?
— Избиратели… Понимаешь, в Новосибирске есть протестное голосование. Например, есть Локоть, которого выбрали незнамо за что, понадеявшись: давайте попробуем, вдруг что-то получится. Получилась ерунда какая-то.
— И ты думаешь, что, несмотря на это, люди ещё раз рискнут за какую-то оппозиционную коалицию проголосовать? Локоть же выдвигался, представляя объединённую оппозицию, но сейчас мы понимаем, что оппозиция на этом закончилась.
— Ну, была же, например, победа КПРФ на выборах в Госдуму, когда мы все решили голосовать за какую угодно партию, кроме «Единой России». Победила в городе КПРФ. Не потому, что у нас в городе коммунистов много, а потому что протестное голосование. То же самое произошло на выборах мэра. Когда Терешкова вошла в эту коалицию, ещё ряд людей каких-то, кто-то снялся в его пользу… А по факту мы видим, что за год ничего после этих выборов не изменилось особо в лучшую сторону. В худшую что-то меняется. Понятно, что не столько благодаря Локтю, сколько благодаря реакции на его появление в городе, но в городе творится какая-то неприятная херня. Мне кажется, что сейчас здесь совсем нет воздуха и нет оптимизма, потому что последние процессы в культурной среде города, в медиасреде крутятся вокруг какого-то бешеного консерватизма, имитируемого спортсменами от «Единой России».
— Я с тобой во всём согласна, но ты фактически не ответил на мой вопрос. Люди один раз уже проголосовали за некую оппозиционную коалицию и не получили от этого ничего доброго. Что сподвигнет их пойти на выборы и ещё раз проголосовать за некую, хоть и другую, оппозиционную коалицию?
— В предыдущей «коалиции» в основном состояли системные политики, они сидят и дорожат своими постами. Дорожат своими договорённостями, которые у них есть, и боятся сделать лишний шаг в какой-то спорной ситуации. Почему Локоть так слил Монстрацию? Потому что ему сказали откуда-то сверху, и он боится пойти против, не знаю, губернатора или администрации президента, откуда ему там приходят эти маяки по поводу того, как поступать. Ему хочется выслужиться: чтобы его замечали, воспринимали его как человека, несмотря на то, что он типа коммунист. И он ничего не может отстоять. Он просто бегает ещё хуже, чем единоросс — единоросс бы хоть чувствовал себя уверенно и знал, что у него есть за спиной, а у Локтя… Ну почему он так себя ведёт? Терешкова тоже: рвалась защищать Монстрацию в ноябре, а сейчас тихо в отпуск ушла. Чего мы от неё ждём? На мой взгляд, необъяснимо поведение мэрии, которая вообще не шла на контакт первого мая. Мне показалось, что они не только не могут отстоять свою позицию — они её даже объяснить не могут. Я, может быть, излишне концентрируюсь на каких-то своих персональных историях взаимоотношений, но для меня это всё просто показательно. Где концерт Мэнсона? Что произошло с Монстрацией? Почему всё это происходит — потому что у нас два процента населения считают себя православными?
— Подожди, ты говоришь, что мэрия не может сформулировать свою позицию, а процент населения, из-за которого вот это всё как бы происходит, очень мал. При этом со стороны всё как-то сходится: есть ощущение, что они нашли друг друга, и в итоге мы имеем в городе ту ситуацию, которую имеем. В чём твоя позиция, и какой процент населения города её поддержит? Те, кто ходит на Монстрацию?
— Меня поддержат те люди, которым, например, не нравится эта религиозная атака, которая происходит.
— А что ты можешь с ней сделать?
— А я вижу, что с ней никто вообще ничего не делает. Вообще никто не может ничего сказать по поводу этого безумного Тихона или как он там себя называет. И мэр, и губернатор, все ходят с ним лобызаются, свечки ставят, хотя совершенно очевидно, что он очень недалёкий человек, который почему-то возглавил у нас церковь.
— О нём Кураев в связи с этим хорошо написал.
— Ну да, он, наверное, знает Тихона лучше, чем я. А я могу только читать интервью Тихона и видеть, что он человек совершенно комичный, это пародия. И при этом он почему-то вводит всех в ступор, типа неприемлемо по этому поводу что-то говорить.
— Но мы же понимаем, что, вероятно, не просто здесь боятся Тихона, а это какая-то государственная позиция.
— Мне кажется это неправильным, потому что есть очень разные люди. Есть прихожане церкви, которых на главную Пасхальную службу приходит 30 000 человек, а есть люди, которым не нравится то, что под этим поводом начинают какой-то совок устраивать и рассказывать, что джинсы носить нельзя. Это же просто что-то возмутительное.
— И тебе кажется, что, попадая в депутаты, ты как-то на это влияешь?
— Мне кажется, можно как-то остановить то, что Новосибирск рвётся в авангард средневекового подъёма.
— Есть ещё один вопрос, который, я так понимаю, интересует многих. Допустим, ты проходишь в Законодательное собрание — и что: ты переезжаешь из Москвы в Новосибирск, чтобы работать депутатом?
— Да какая разница, где моё тело измождённое?
— По-моему, для новосибирцев это важный фактор: все знают, что ты здесь не живёшь, многие знают, что у тебя в Москве невеста…
— Слушай, мы себе мэра выбрали, который не жил в городе, а до этого его несколько раз депутатом выбирали, при том, что он жил в Москве. К чему сейчас эти вопросы? Если здесь нужно работать, значит нужно будет работать здесь. Невеста — невестой, транспортные средства придуманы для этого.
— То есть ты хочешь сказать, что бросишь всё, чтобы грудью защищать родной Новосибирск?
— Я оцениваю трудовложения и результаты. Почему бы этого не сделать, если результаты могут быть оправданы.
— Но зачем тебе это нужно, если ты здесь не живёшь?
— Что значит не живу? Я живу на планете Земля, я живу в России. Для меня этот город дороже, чем любой другой. Я не переживаю по поводу Москвы и процессов, которые там происходят, а за Новосибирск переживаю. У меня есть ощущение, что я тут всё оставил без присмотра, а они устроили… Ну правда: я слышал от людей — ты, думаю, тоже слышала — типа, ооо, в Новосибирске есть Монстрация, наверняка там ещё что-то есть, наверное, в городе что-то прогрессивное, что-то там кипит. А теперь здесь кипят православные активисты, которые запретили все концерты и даже в оперу пришли, и её тоже закрыли. Ну и чё? За два года создать такой отрицательный имидж! И так тут жить тяжело, без имиджа… Мне кажется, что я занимался чем-то близким к тому, что хочу попробовать сейчас, но другими инструментами. Это называлось искусством современным — сейчас, наверное, это определение лучше не использовать.
— А ты не боишься, что людей, которых ты раздражаешь, гораздо больше, чем тех, кто радуется Монстрации?
— У них есть свои депутаты, пусть голосуют за них, я не собираюсь их представлять. Мы и так с ними уже на разных сторонах баррикады. Есть люди нормальные, которым поддержать некого. Мне некого поддержать — я бы не пошёл на эти выборы, потому что за кого мне голосовать? Опять голосовать методом исключения за КПРФ, которая уже понятно чем окажется?
— Что вообще демократическая коалиция собой представляет?
— Ну, в первую очередь, это навальновская тусовка. Есть вот ещё РПР, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что её членом был Немцов, и вот Касьянов ещё в этой партии.
— То есть ты всё-таки представляешь навальновскую тусовку?
— Понимаешь, у них нет людей, и у нас нет никаких договорённостей по поводу того, что мы в одной команде играем. Они делают праймериз, в которых может участвовать кто угодно: там все кандидаты независимые, только Егор Савин состоит в РПР. Ну и разве что каких-то нашистов туда не допустили, потому что есть галочка, что ты разделяешь ценности демократической коалиции: борьбу с коррупцией, сменяемость власти. Это ни к чему не обязывает. Я в партию их не вступаю и Алексея Навального не поддерживаю. Кто его вообще здесь будет выбирать? Он заезжий гость, хотя какое-то доверие к нему есть. Но он только один из участников коалиции, меня никто не обязывает объявлять его своим кумиром и духовным лидером. У меня к нему тоже противоречивое отношение, но я считаю, что сейчас можно пойти на это сотрудничество, хотя бы потому, что к Навальному у меня гораздо меньше вопросов, чем к тому же Локтю и к «Единой России». Я понимаю, что Навальный не святой, но при этом он что-то делает — ты чувствуешь движение вокруг него.
На мой взгляд, это нормальная штука. Я отслеживаю тревожную реакцию на свои действия сейчас. Но мне кажется, что я довольно долго делал какие-то публичные вещи и пытался создать репутацию, которую сложно было бы разрушить, один раз сказав, что я попробую участвовать в выборах. Хотя это не мешает людям говорить: ну, теперь понятно — ты 11 лет проводил Монстрацию, чтобы один раз поучаствовать в выборах, вот зачем всё это было, наконец-то я узнал. Кто-то, видимо, ждал этого, чтобы разочароваться. Я на себя не вешаю ярлыков каких-то партий, не собираюсь никуда вступать — может, я займу пятнадцатое место, и мы забудем об этом. А вдруг займётся в двойке или в тройке какое-то проходное — тогда придётся всю эту кампанию продолжать. Просто есть лазейка, возможность, с помощью которой ты можешь дать ответ на происходящие процессы. Так почему бы не угореть, не стать депутатом? Можно же наверняка как-то добиться того, чтобы в городе сделать что-то хорошее. Кто его знает, ну есть же какие-то проекты.
— Так и что ты будешь делать в качестве депутата?
— Думаю, можно инициировать несколько законов, но их, скорее всего, не примут, потому что голосовать-то всё равно будет «Единая Россия». Но можно дичайше требовать пояснений про бюджет, переписывать его из чего-нибудь некрутого во что-нибудь крутое. Не делать очередной «Форум снега», а делать «Форум пыли», например. С пылью что происходит в городе? Год назад Локоть что-то там выпендривался по поводу пыли, а пыль где лежала, там и лежит, и мы ей дышим. Снег тает хотя бы, а пыль не тает — носится в воздухе. Мне кажется, это более актуальная тема. Они делают скульптуры из снега, а надо делать панно из пыли — повесить их в мэрии, чтобы было более наглядно. Можно посылать всякие запросы, на которые тебе обязаны отвечать, если ты депутат. Устраивать встречи с депутатом можно в любом месте, с любым количеством человек, без согласования. При этом, если ты идёшь по списку, твоим участком считается вся область, так что ты в любой точке области можешь устроить любое уличное мероприятие, которое автоматически становится легальным. Я думаю, там есть ещё какие-то полномочия, которые можно использовать.
Ты что хочешь сказать, что это всё бессмысленно?
— Я не знаю, поэтому и задаю тебе вопросы. Я согласна с тобой по поводу ощущения, которое складывается от всего, что сейчас происходит в городе, и меня это допекло сильнее, чем я могла ожидать. Складывается впечатление, что многие из нас здесь упорно из вредности живут. Но, наверное, как раз поэтому я и не верю, что пара депутатов, прошедших по списку демкоалиции, сможет что-то изменить.
— Вот я тоже упорно и из вредности хотел здесь жить, а потом перехотел, потому что точка какая-то прошла, которой нужно было дождаться. А сейчас я вижу, что этот процесс стремительно продолжается, лучше не становится, и это какая-то совсем уже…
— Что ты можешь обещать людям, которые сейчас должны пройти дурацкую регистрацию на сайте праймериз в качестве избирателей? Мы ведь прекрасно знаем, что на городские и областные выборы люди вообще не ходят — они ходят только на президентские, на которых хотя бы знают имена кандидатов.
— Ну, вот мы никогда на них не ходим, и поэтому сейчас там сидит тот, кто сидит. Какой-нибудь депутат Кубанов, который форсит всех этих православных активистов. Это местный депутат, который может себе позволить вот такой вот кутёж. И мне кажется, что биться с ним нужно соответствующими фигурами, нужно вместе со своим областным депутатом с ним биться. Чтобы это было более-менее равносильно на их территории. Если он вторгается на нашу территорию современного искусства вместе со своими избирателями — окей, мы можем ответить. Мы тоже просто граждане.
— Но они — граждане, которые могут нос сломать, а мы — граждане, которые про права и свободы рассказывают, не в этом ли наша проблема? Мы же часто в пустоту задаём этот вопрос, типа почему мы к ним на митинги не ходим, а они к нам приходят, чтобы сказать, чего мы не должны делать. Почему либералы, демократы всё время как будто бы выступают не за свои, а за чужие права? В итоге получается та самая власть большинства, которую вроде бы славит демократия, но сильнее при этом становятся опять не те, кто за неё борется.
— Но это же не значит, что других нет. Выступили две тысячи человек, в городе живёт полтора миллиона. А ощущение, что в том же городском парламенте представлены только эти две тысячи: все депутаты — их, все — такие же мракобесы и не могут слова сказать против. Нормально, когда какие-то дебилы, которые добились в жизни только того, что родили двух детей, становятся образцом морали для всех остальных? Кто ты такой? Почему ты так возгордился и представил себя святее Иисуса? Он себе такого не позволял, а у тебя это право откуда-то есть?
— А ты, как известно, растлеваешь их детей, оскорбляешь их чувства…
— Я не растлеваю их детей: просто их дети не хотят быть такими, как они — они, видимо, по этому поводу переживают очень сильно и лезут общество менять. Они больные люди, их нужно пожалеть. Но пожалеть — до определённых пор. Пожалеть — это не значит пустить к себе домой жить. Да, он такой вот несчастный, у него есть право быть таким, но до определённых границ. Если эти границы не определять, то завтра они запретят аборты делать, а послезавтра — всё что угодно, потому что они почувствовали вкус. Потом будет хиджаб, как в Иране. Этот же процесс происходит по всему миру, его не в Новосибирске придумали — он везде идёт, ИГИЛ какой-нибудь. Вот они Пальмиру вроде не тронули, но, думаю, ей придёт конец, как и всему.
— Знаешь, я некоторое время назад поняла, что если ты совпадаешь с собеседником на интервью — из этого выходит какой-то сплошной плач типа «О, господи, вам тоже кажется, что всё плохо?» — «Да, это просто кошмар!». В конечном итоге выходит отвратительно. И мы сейчас с тобой опять заканчиваем на какой-то «оптимистической ноте»…
— Ну да, вот видишь, это значит, что нужно попробовать что-то ещё, пора делать что-то новое. Вот ты делал вроде бы всё, что должен был: ходил на Монстрацию, ходил на какие-то митинги, делал своё издание, а кончилось всё как-то плохо, и подвижек никаких не видно. И ты думаешь, что если ты ещё какое-то время продолжишь заниматься тем же самым, хотя у тебя уже не получилось то, чего ты хотел, то шансы твои низки. Нужно пробовать разные пути. Вот мне подвернулся какой-то под руку, и почему не попробовать. По-моему, это ок, по-моему, это правильный вектор, и пришло время, пришло время, пришло время…
— И времени больше не будет, времени больше не будет, времени больше не будет.
— Ну а что, на самом деле: время уходит. Все чего-то ждали-ждали с 2011 года, ничего не получилось, но попытка же была какая-то симпатичная.
— Но сразу же было понятно, что люди не знают, чего хотят, чего требуют, что делают. Понятно, что все мы хотим какой-то абстрактной нормальной жизни, но когда дело доходит до согласования политических интересов, вместо нормальной жизни всплывают противоречивые идеи, которые не ведут ни к чему. И на этапе учёта нюансов никто не может договориться. Как ты собираешься объединять желания абстрактных демократов?
— Тогда не смогли договориться, да, сами себя не смогли переиграть. Но здесь вроде бы смогли до какого-то этапа договориться. Вообще мне кажется, что есть какая-то точка, когда твой оппонент раскрылся, расслабился, и ты должен в неё бить. Эта точка — это вот эти выборы, поэтому я участвую в этой штуке. Может быть, я ошибаюсь.
— Только мы наверняка не представляем, сколько у твоего оппонента рук.
— Да ну, наверное, не так уж много, мы же в конце концов не с белыми ходоками соперничаем. Я даже на таком ресурсе как НГС вижу, сколько людей недовольны тем, что происходит вокруг всей этой истории, вокруг РПЦ, вокруг Тихона. Но кто их представит? Что, КПРФ пойдёт против РПЦ? У них вот недавно в парке была рэп-битва за Сталина. Им Сталин покажет, где свобода творчества и всё остальное. «Единая Россия» пойдёт? Кстати, мне кажется, что атеисты тоже должны быть как-то законодательно представлены. Если у верующих есть свои права, структуры, которым на каждом участке в городе выделяются средства, почему бы у атеистов не появилось такой организации? Можно принять об этом закон, начиная с НСО. Я думаю, много кто его бы поддержал. Ставить просто такие дома культуры, во имя атеизма. Зона свободная от… зоны. Если говорить о равноправии, значит, если в каждом микрорайоне ставят церковь, так же должны ставить и что-то вменяемое, полезное для тех, кто не ходит в церковь. А вообще на самом деле есть классный проект: надо, как раньше, десятину ввести, чтобы собирала Церковь. Каждый участник Церкви чтобы зарегистрировался и платил 10% от дохода, а больше Церкви ничего не давать. Пусть это у всех будет — у мусульман, у православных, у кришнаитов: посмотрим, сколько у нас будет там реально людей представлено. Мне кажется, это способно более-менее расставить по местам вопросы веры и вопросы влияния организации на общество. Это же тоже можно всё с регионального уровня продвигать. Соберём подписи, попросим у заксобраний других областей замутить… Будут атеистические ходы. Или не будут, не знаю. Выберут опять «ЕдРо» и команду Локтя.
— То есть оптимистичного финала разговора у нас всё-таки не выйдет?
— Ну, я с опаской, конечно, жду результатов праймериз. Там какие-то бизнесмены идут, программы у них настоящие… Но если подумать — можно сливаться, при этом терять концерты, терять издания, терять улицы, по которым ходит крестный ход, которых с каждым годом становится больше. А можно попытаться всё это изменить и при этом использовать легальные инструменты. Это же, в конце концов, не Майдан какой-нибудь.
