Как торговые центры влияют на свободу слова, зачем фастфуд пытается стать нашим лучшим другом и почему мы едим безвкусные персики из супермаркетов? Институт «Стрелка» в рамках издательской программы STRELKA PRESS выпустил книгу архитектора Кэролин Стил «Голодный город», в которой показано, как еда, естественным образом проникнув во все сферы нашей жизни, меняет облик городов и поведение людей. «Городской конструктор» публикует отрывки из книги.
Атака клонов
Ещё 20 лет назад, если вам надо было купить какие-нибудь повседневные продукты, скажем, буханку хлеба, пакет молока и полдюжины яиц, вы, скорее всего, шли за ними в ближайший магазинчик. Некогда продовольственная торговля была самым зарегулированным видом коммерции, но сегодня она полностью отдана на откуп корпорациям. Супермаркеты обладают такой же монополией на эту торговлю, как в своё время рынки, но в отличие от рынков они никак не задействованы в общественной жизни.
В итоге мы можем прийти к гибели общественного пространства как такового.
Поводом стал инцидент в одном из моллов: оттуда принудительно выдворили группу политических активистов, раздававших листовки, и те решили отстоять своё право на такие действия. Их аргументация заключалась в том, что только в молле и есть кого агитировать — ведь в традиционном центре города прохожих практически не осталось. Суд Нью-Джерси согласился с этим доводом, констатировав: «Торговый центр представляет собой современную торговую улицу». Но, как показывает недавний запрет на ношение толстовок с капюшонами в торговом центре «Блюуотер», моллы — отнюдь не городские улицы. В отличие от подлинных общественных пространств они нетерпимы к «другому». Если вы не так одеты, раздаёте листовки или пытаетесь сделать снимок, вас, скорее всего, оттуда вышвырнут. Рынки — пространства общественные, а моллы — частные.
Запахи большого города
Уличная жизнь — не единственная жертва исчезновения еды из городов. Вместе с ней пропали запахи; казалось бы, невелика потеря, но именно они во многом определяют характер города. Обоняние — самое недооценённое из наших чувств: мы привыкли относиться к нему с пренебрежением, но ничто так не связывает нас с нашими эмоциями и воспоминаниями. Некогда Лондон был городом запахов, и по ним одним я могу составить карту тех мест, где мне доводилось жить. В детстве, по пути в школу в Хаммерсмите, я каждое утро боролась с искушениями у кондитерской фабрики Lyons, распространявшей райский аромат шоколадного бисквита, перед которым тогда (да и сейчас) было трудно устоять. Мне вообще везло на запахи: после этого я обосновалась в Бермондси, неподалёку от уксусной фабрики Sarson на Таннер-роуд (судя по названию — «улица Кожевников» — раньше здесь пахло ещё хуже). При определённом направлении ветра спрыскивать картошку фри уксусом было незачем: она пропитывалась его ароматом прямо из воздуха. Почему-то эти всепроникающие пары успокаивали. По ним даже в темноте всегда можно было найти дорогу домой.
Большинства уютных (и не очень) лондонских запахов вы больше не почувствуете: они переместились за город вместе с фабриками. Вот только вместе с этими запахами исчезло и многое другое.
Во время недавней поездки в Индию я несколько дней привыкала к бурлящей жизни на тамошних улицах: к коровам и слонам, козам и курам, нищим и торговцам, гудкам, крикам и мычанию. Лейтмотивом всей этой лихорадочной активности была еда: люди готовили прямо на тротуарах, приносили сладости к стенам храмов в качестве подношений, покупали закуски с лотков и тележек, несли на голове корзины с овощами. И ещё везде царили запахи: восхитительные ароматы пряностей, смешанные с вонью бензина, мусора и экскрементов. Индия бьёт сразу по всем органам чувств, но к этому быстро привыкаешь. После неё ошеломляющее впечатление производит как раз Европа: улицы кажутся безлюдными, автобусы — огромными и неправдоподобно чистыми, расстояния между зданиями — бескрайними зияющими пустотами. Куда ни глянь, везде чего-то не хватает: людей, животных, овощей, запахов, шума, ритуалов, спешки, смерти. Из наших городов старательно вытравлена цветущая сложность человеческой жизни, а нам осталась лишь пустая оболочка.
Тучные города
Образ жизни, вытекающий из американской кулинарной культуры, вряд ли можно назвать здоровым. Тут уж скорее подойдёт слово «катастрофический». Почему же мы продолжаем питаться по-американски? Подлинный ответ связан не только с фастфудом как таковым, но и с тем, как он изменил наши отношения с едой. Сети быстрого питания популярны потому, что создают ощущение, будто за едой мы не одиноки. В условиях анонимности постиндустриального города они апеллируют к древнейшему из всех человеческих инстинктов — чувству сопричастности и безопасности, возникающему, когда мы делим пищу с другими.
Но в ресторане быстрого питания контакт возникает в первую очередь с самой едой, а не с сотрапезниками.
Это — еда-заменитель: её порции столь всеохватны, а сама она так богато сдобрена соблазнами и добавками, что нам как будто предлагается весь мир в каждом укусе. Тем не менее, несмотря на щедрые дозы соли, жира и сахара (классической триады ожирения), фастфуд, как это ни странно, не приносит удовлетворения. Самый трагический аспект комплекса изобилия состоит в том, что это бесконечная погоня за полнотой ощущений, которая никогда не наступит.
Безукоризненная пища
В то время, как западные города лишались своего органического содержания, наша еда начала всё больше выглядеть и вести себя так, будто она относится к неорганическому миру. Погоня за чистотой породила на Западе спрос на идеальный внешний вид пищи и воспитала в людях готовность употреблять лишённые природных свойств, безвкусные продукты.
В недавней статье в еженедельнике The Observer рассказывалось, что яблоки сорта «кокс», чтобы оказаться на полке супермаркета Sainsbury’s, должны иметь диаметр от 60 до 90 миллиметров, а красные пятна на их боках не могут покрывать более 30% поверхности. В результате 12% абсолютно нормальных яблок отсеиваются сразу после сбора. При этом в отличие от уличных рынков, где вечерняя распродажа оставшихся продуктов является неотъемлемой частью ежедневной драмы, супермаркеты стремятся создать у покупателей впечатление о безукоризненной свежести всего, чем они торгуют. Признание, что какие-то продукты, возможно, немного «того», может разрушить весь этот эффект.
Лишь когда мы приносим покупки домой, иллюзия начинает развеиваться. Вне тщательно продуманного конвейера охлаждения продукты из супермаркета вновь обретают свои природные свойства и начинают недвусмысленно демонстрировать последствия их подавления. Превосходные на вид персики, соблазнявшие нас румяными боками, на поверку оказываются твердыми, как пушечные ядра, и моментально, без какой-либо промежуточной стадии, переходят от незрелости к гниению. Этим до времени сорванным плодам суждено стать жертвой нашего пристрастия к пище, отрицающей природу и не несущей никаких отметин реальной жизни.
Читать также:
Еда в городе: пищевая цепь горожанина
Второй мини-сериал института «Стрелка» в рамках «Городского конструктора» посвящён еде, а именно — её влиянию на городскую среду и жизнь урбанизированной части планеты. Здесь вы найдёте расписание выхода текстов, краткие аннотации и ссылки на уже вышедшие материалы.
Микрорайоны: понять и изменить
Первый мини-сериал в проекте «Городской конструктор» посвящён феномену советских и постсоветских микрорайонов, роли хрущёвок в обществе и возможностям изменения «спальной» среды. Здесь вы найдёте расписание выхода текстов, их краткое описание и ссылки на опубликованные материалы.
Городской конструктор: Совместный проект Siburbia и института «Стрелка»
В течение ближайших месяцев «Сибурбия» станет одной из площадок для сокровищницы урбанистических знаний института «Стрелка». Если вы интересуетесь городскими пространствами, их философией и реальным будущим — следите за конструктором и собирайте свой идеальный город.