Наталья Ласкина
филолог, преподаватель зарубежной литературы
В России не любят истории об американском рабстве. Диапазон откликов на фильм, получивший только что главный голливудский приз, легко было просчитать, зная только его название — «12 лет рабства». У нас с удовольствием смотрят кино о любых эпохах, интерпретируют философский и политический смысл каждого комиксоида, но стоит только американцам задеть самую больную тему своей истории, как русские реакции сворачиваются до двух штампов – «это чужая история, нам неинтересно» или «это соцзаказ, агитка, не искусство». Даже имя модного европейского режиссёра с солидной фестивальной репутацией не сломало стереотип, и «Оскар» за лучший фильм принялись, как обычно, объявлять премией за тему, а не за искусство.
Голливуд совсем не хочет радовать нашего зрителя: на повестке минимум третий за два года заметный фильм на эту тему.
Мне, конечно же, больше всего понравился «Джанго освобождённый» Квентина Тарантино: чёрный Зигфрид — это же так остроумно, даже веселее, чем кино про убийство Гитлера в кино. Но сквозь радость узнавания я понимаю, что Тарантино — давно уже comfort food, успокаивающая печенька для начитанного и насмотренного зрителя.
Спилберговский «Линкольн», встреченный у нас с привычным раздражением как заказной и пропагандистский, мне дался с трудом. Поп-классик весь фильм посвятил рассказу о том, что единственным способом покончить с рабством было отказаться от надежды на мир и отдаться воле неоспоримо доброго вождя, которому ради неоспоримого же добра придётся врать, предавать, покупать голоса. Кино вышло пострашнее позднего Михалкова, но ремесло осталось, и при желании можно спокойно любоваться актёрами и мизансценами.
Фильм Стива Маккуина, чернокожего европейца, выглядит неприлично злым и холодным ответом обоим идолам Голливуда. Любоваться там нечем.
На экране гладкая вылизанная картинка а ля тот же Спилберг, выверенные кадры с лицами приятных, качественных актёров, чередование истерик и медитаций, портрет счастливой семьи в финале — в общем, все признаки «оскаровской драмы». Все, кроме главного — утешения.
Эпизоды построены на разрушении надежды. Мы знаем, что герой, проданный в рабство, выживет и напишет книгу, по которой снят фильм, поэтому весь фильм ждём сюжета освобождения. А получаем одно издевательство, и явление канадского бога из машины в облике Брэда Питта только усугубляет сарказм, так ничтожно божественное вмешательство.
Вместо злодеев — жалкие существа: в отличие от парламентского красноречия в «Линкольне» или от ницшеанского куража героя Ди Каприо в «Джанго», самооправдания рабовладельцев здесь беспомощны и бессвязны. Мозгов у них не больше, чем у гоголевских помещиков, а характера меньше. На актёрские премии второго плана пришлось номинировать женскую роль, которая сводится к реплике «Убей меня!», и мужскую роль, которая сводится к монотонному истерическому садизму.
Герою тоже отказано в героическом: ни мести, ни суда, ни спасения хрупкой девы ему не совершить. Жизнь реального Соломона Нортапа после рабства, жизнь писателя и борца, скомкана до пары титров в эпилоге. Оставленная за кадром гражданская война не выведет из показанного ада: мир отравлен, казни египетские не остановить. Да-да, всё, что мы так любили в «Меланхолии», только без Вагнера и Дюрера.
Вот вам, значит, ваши залитые светом усадьбы и белые рубашки, ваши «Хижины дяди Тома» и «Унесённые ветром», ваши панорамы прекрасного Юга. Вот вам в ролях прирождённых господ бледные европейские красавцы, любимчики интеллигентных девочек Камбербэтч и Фассбендер, только Хиддлстона не хватает. Вот вам магические негритянские песнопения, вот жгучая страсть хозяев к рабыням. Получите, короче, все шаблоны эстетизации, какие только позволяет заданная тема. Всё, что нужно для утешения и примирения с ужасом истории.
И вот вам абсолютное проклятие, которое красота не смоет.
В главном американском комедийном шоу Saturday Night Live успели сыграть скетч про то, как белые актёры пробуются на роли в «Двенадцати годах» и приходят в ужас, когда им надо произносить слово «ниггер», да ещё глядя в камеру, за которой стоит чёрный оператор. Эта нервная шутка, как и шутка на оскаровской церемонии — «или главный приз получат “12 лет рабства”, или мы все расисты» — говорит, что Маккуин попал, куда целился. Название его прошлого фильма подходит и этому: изображая страдание, он провоцирует стыд.
Не самый сложный и оригинальный, но заслуживающий больше, чем ярлык «морализаторской исторической драмы».
История американского рабства как эстетический материал важна своей чисто визуальной, чёрно-белой наглядностью, своей неприкрытой телесностью, отменяющей частное спасение: рабу не сбежать от собственной кожи. Поэтому всеобщая история насилия, которую в других странах можно иногда задрапировать, в Штатах сверкает чёрной наготой.
Наш зритель этого не любит. Он отворачивается от всякого напоминания о том, что вожделенный «первый мир» стоит на крови, страхе и стыде. Мы так хотели зажить, как белые люди, не говорите нам, что к этой жизни в нагрузку прилагается вина. Дремучий расизм, цветущий в рунете, оттуда же. Обычное дело для постсоветского сознания — воображать себя «русским европейцем» и проклинать «рабскую» сущность своего народа. Туристические сайты переполнены разочарованными отзывами русских, поехавших в Европу и увидевших там, во-первых, много негров, во-вторых, много русских: что те, что другие мешают почувствовать себя белыми господами.
Пока на русском не стыдно ругаться словом «раб», а не словом «рабовладелец», грубый фильм Маккуина для нас на недостижимой высоте рефлексии. Шедевр ли, нет ли, но когда кино одним ударом точно попадает и в больное место американцев, и в слепое пятно русских, его стоит запомнить.
