Текст: Рита Логинова
Фото: Юлия Лебедева
Нина Сидоренко, Инна Исаева, Юлия Миллер, Юрий Александров, Егор Голдырев, Георгий Ефимов
В театре Афанасьева, в разгар чёрт знает чего, когда сограждан бросает от паники к отчаянному равнодушию из-за невозможности хоть на что-то повлиять, поставили «Свидание в предместье» по пьесе Александра Вампилова «Старший сын». Спектакль под титром «репетиция оркестра», где драматические артисты поют и играют на музыкальных инструментах, а зрители дудят, оказался историей чудесного вочеловечивания и объединения, труднопредставимого в жизни и оттого невероятно ценного.
Допустим, не все видели ленфильмовский двухсерийный фильм «Старший сын» с Леоновым, Караченцевым и Боярским, поэтому напомним оригинальный сюжет. Два в меру лихих молодых человека, Бусыгин и Сильва, приударив за девушками, провожают их на электричке до не в меру удалённого захолустья. Целомудренные девушки, не дав себя даже поцеловать на прощанье, не пускают юношей в гости, те опаздывают на обратный поезд и вынуждены либо мёрзнуть до утра на улице, либо выкручиваться. Без толку постучавшись в окна частных и малоэтажных домов немноголюдного предместья, парни хитростью проникают в квартиру пожилого музыканта Сарафанова, на ходу сочинив, что один из них — внебрачный сын хозяина.
Пожилой, не слишком удачливый музыкант (Юрий Александров, он же и режиссёр) легко верит Бусыгину (Андрей Яковлев) и обретает в нём того сына, о котором всегда мечтал. Дети Бусыгина — Нина и Васенька (Анна Чехова/Татьяна Жулянова и Алексей Казаков) — находят в Бусыгине брата, которого им всегда недоставало.
Татьяна Жулянова и Андрей Яковлев
Дочь Сарафанова, Нина, собирается выйти замуж за лётчика и тут же улететь с ним из дома, лишь бы подальше от непутёвого папы. Анна Чехова играет девушку немного надменную, вынужденную всю жизнь быть старшей над собственным отцом и жадно ищущую возможности стать если не ребёнком, то хотя бы женой — то есть выскочить замуж за нелюбимого, но крепкого и надёжного молодого человека. Жениха по фамилии Кудимов в одном из составов играет Артём Чернов (в другом — Платон Харитонов), который на фоне остальных артистов и правда выглядит великаном: «За ним, как за каменной стеной — волевой и целеустремленный», — ещё не видя Кудимова, точно описывает его Бусыгин.
Сын Васенька томится от несчастной любви к соседке на десять лет старше себя (Юлия Миллер/Снежана Мордвинова), которая зовёт его «мальчишечкой» и ничуть не уважает, отчего Васенька тоже собирается уйти из дома. Алексей Казаков по своему актёрскому дарованию блистательно играет взбалмошных школьников (тонкий голос, хрупкая фигура), но было бы интересно увидеть его в роли более умеренной и серьёзной.
Юлия Миллер и Алексей Казаков
Когда замерзающий шалопай Сильва (Денис Иванищев/Егор Голдырев) впутывает Бусыгина в обман, тот не успевает отказаться, и вот он уже старший сын пожилого, немного пьющего музыканта, который играет на похоронах и танцах, но всем говорит, что служит в симфоническом оркестре. Сарафанову грозит одиночество, и именно в тот момент, когда он начинает ощущать себя никому не нужным стариком, появляется Бусыгин — взрослый студент-медик, вроде бы заботливый, ищущий внимания «отца» и, кажется, вполне разумный. То есть вдруг буквально из воздуха рождается дитя, пусть уже и слегка обросшее щетиной, тогда как другое дитя Сарафанова — кантата, которую он пишет всю жизнь — никак не может родиться: нот в ней написано всего на страницу, и конца этому не видно.
И врун Бусыгин, оглядевшись, решает остаться в этом доме. Не наживы ради, а чтобы приглядеть за Сарафановым. Но зачем ему помятый жизнью «отец» и его сумасшедшая семейка? Почему он не слиняет от них, едва согревшись, как и собирался поначалу? Кто добровольно променяет свободу от обязательств на труд заботиться о стариках и детях? То-то и оно, что любой нормальный человек именно так и должен делать, и только в заботе о другом обретается настоящесть и, часто, счастье. Правда, в жизни это встретишь редко, и афанасьевцы дают, с позволения сказать, урок — как обнаружить в себе человека и жить с этим дальше.
Татьяна Жулянова, Артём Чернов, Егор Голдырев
Что происходит, когда обман раскрывается, — вообще не главная интрига спектакля, он держит другим: органичностью актёров, искренней любовью режиссёра к персонажам и теми ощущениями сперва неловкой растерянности за героев, а затем щемящей нежности к ним, которые как подступают сразу, так до конца и не отпускают. Сценография и костюмы вполне подпитывают эти чувства: из декораций на сцене — стол и пара лавок, за ними ведут важнейшие беседы.
Завсегдатаи театра Афанасьева и без меня знают, что, когда на сцене появляется Андрей Яковлев, зрители покорно сдаются ему на милость, ловя не только слова, но и жесты. Он часто играет героев страшно обаятельных, но с основательным камнем за пазухой. За те страдания, которые его герои причиняют сами себе (в том же «Унтиловске», например), не умея развязаться с обстоятельствами, им прощаешь и то, как мучают они остальных. Бусыгин Яковлева напоминает, извините за возможно неуместное сравнение, Джима Харпера (Джон Галлахер-мл.) из сериала The Newsroom. Он такой же временами нелепый, пытающийся быть циничным, терпящий в этом неудачу, по природе честный, так что врать ему, кажется, физически больно.
Юрий Александров и Андрей Яковлев
Появление Бусыгина объединяет семью Сарафанова в ансамбль в прямом и переносном смысле, а публика в очередной раз дивится музыкальным талантам драматических артистов. Яковлев, оказывается, и басист, и ударник, искрометный новичок афанасьевской труппы Иванищев тоже недурно стучит на барабанах, а Алексей Казаков — лучше всех поёт. Сам Александров-Сарафанов играет на духовых, а всей музыкальностью спектакля заведует худрук «Маркелловых голосов» Игорь Тюваев.
Что до ансамблей актёрских, то Яковлев — такой чуткий партнер, что составляет равноценные союзы и с темпераментым Денисом Иванищевым—Сильвой, и с мягким Юрием Александровым, и с последним — особенно трогательный.
Второе: сделаться таким человеком для кого-то — счастливая данность, и лучше при случае ею всё же воспользоваться.
Андрей Яковлев и Татьяна Жулянова
Перед входом в зал зрителям раздают простые пластиковые дудочки, гудящие так противно, что их только для шуму или на стадионы брать. В начале и в самом конце спектакля Сарафанов-Александров стоит на границе света и тени, смотрит в зал, щурясь от софитов, и командует публике-оркестру играть мягко, энергично или проникновенно. Если сперва его мало кто слушается, то в финале все самозабвенно дудят. Если в начале спектакля невозможно поверить, что всё закончится хорошо, то в конце ты прикладываешь к этому все свои, как кажется, посторонние ему силы, истошно гудя. Родится ли из этого кантата, ещё надо посмотреть, но объединиться в одном, хотя бы и сомнительном, но честном звуке, иногда полезно. Да и режиссёр велит.
