i-да-Пушкин

21.02.2012 Культура · 2 комментариев

«Борис Годунов». Россия, 2011
Реж. Владимир Мирзоев. Актёры: Максим Суханов, Андрей Мерзликин, Леонид Громов, Захар Хунгуреев, Агния Дитковските, Михаил Козаков и другие.

Алексей Ларин

кинокритик
(г. Комсомольск-на-Амуре)

Благодаря кинорежиссёру Владимиру Мирзоеву, у нас появился ещё один способ принять участие в политической жизни страны: между походами на выборы и митинги можно заглянуть в кинотеатр на «Бориса Годунова» и наконец-то попытаться осмыслить происходящее. И сложно сказать, что трагичнее — бессмысленность наших голосований или осознание хождения по кругу российской истории.

По своей форме мирзоевский «Борис Годунов» затея не новаторская, но всё же довольно экстремальная: классическую пьесу Александра Пушкина режиссёр ставит в современных декорациях, но при этом сохраняя оригинальный текст. Этот приём действует, безусловно, очень остро. Но всё же трудно избавиться от ощущения прогрессирующего безумия, когда «придворные» Шуйский и Воротынский в пиджаках и галстуках катят по современной Москве на служебном чёрном авто, томно мурлыча пушкинский белый стих: «Что ежели правитель, в самом деле, державными заботами наскучил и на престол безвластный не взойдёт?».

С этим безумием можно обращаться двумя способами: либо превратить всё в прикол и выжимать из него все соки, не стесняясь прослыть первостатейным пошляком («Даун Хаус»); либо попытаться этот когнитивный диссонанс преодолеть.

Владимир Мирзоев выбирает именно второй путь. И в этом раскрывается и решается главная авторская задача — не поглумиться над властью нынешней, не сопоставить современные политические фигуры с героями царской России, а наоборот убрать вообще какие-либо персоналии из фильма. Для «Бориса Годунова» важен не сам Годунов и его кровожадная биография, и не костюм его, которым он напоминает любого «царя» новейшей российской истории, а сами механизмы, архетипы и смыслы, не теряющие своей актуальности уже как минимум 400 лет.

кадр из фильма

Собственно, и сам Пушкин брался за сюжет о царе Борисе, когда причинные события успели удалиться на 200 лет; для него уже тогда были явными все исторические закономерности. И теперь, спустя ещё два столетия, обнаружить пушкинский текст таким, будто он вот только вчерашний «с пылу с жару» про нас здесь и сейчас — это ещё одно очко в пользу учительского «Пушкин — наше всё». Впрочем, фильм Мирзоева отнюдь не продукт оголтелого пушкинизма, он не о заслугах писателя.

Наблюдение того, как наша страна веками топчется на одном и том же месте — вот главное, что занимает автора. И в этом как раз и заключён трагизм: это не трагедия далёкого исторического самодержца, а трагедия всей российской истории.

А история действительно очень проста — это бесконечно повторяющееся восхождение царей на пьедестал по головам и нежелание сойти с него каким-либо ещё естественным образом, кроме как ногами вперёд. И мучения совести ничуть не облегчаются от смены антуража: для плутоватого царя шапка Мономаха всегда будет тяжела, даже если времена уже не те, а самой шапки правитель отродясь не нюхал.

Сперва, конечно, приходится изумляться такому совпадению, при котором «Борис Годунов» оказывается на экранах настолько вовремя перед президентскими выборами; сложно придумать более подходящий момент для этого фильма. А ведь если учитывать присутствие в фильме ныне уже покойного Михаила Козакова, можно говорить, что сцена с его участием была отснята как минимум год назад. Впрочем, с такой замкнутостью и закольцованностью всех исторических событий в нашей стране удивляться нечему. Россия умудряется вставить своё слово поперёк даже самых фундаментальных философских формул. Там, где греки никак не могли войти в одну и ту же реку дважды, русские столетиями празднуют неизбывный день сурка. Либо в эту реку мы вошли навсегда…