Текст: Елена Макеенко
Обложка романа
Роман Джонатана Литтелла, быстро вошедший в список важнейших книг двадцать первого века и главных книг о Второй мировой войне, обычно принято сравнивать с «Войной и миром». На самом деле огромный том есть в чём сравнить с любой такой же толстой книгой в истории литературы, будь то «Улисс», «В поисках утраченного времени» или «Божественная комедия». Причём с последней — не столько потому, что читателю вслед за героем-проводником придётся пройти все круги ада, сколько потому, что более циничного названия этой истории не придумать.
Главный герой и рассказчик Максимилиан Ауэ, образованный, хорошо воспитанный национал-социалист, поступает на службу в СС из любви к родине и желания быть полезным. Постепенно машина фашизма засасывает его в самый эпицентр «окончательного решения еврейского вопроса», и всё, что ему остаётся, — это наблюдать за происходящим, писать отчёты и понимать, что именно происходит. Как живут флегматичные бюргерские семьи в непосредственной близости с заборами концлагерей, над которыми плывёт дым из труб бесперебойно работающих крематориев. Как сходят с ума палачи и тюремные надсмотрщики, которых служба превращает в садистов и маньяков. Как спят по ночам женщины, которые носят кружевное бельё убитых евреек и одевают своих детей в одежду их убитых детей.
Для острого ума Ауэ эти вопросы носят характер исследования. Он много разговаривает, вдаётся в подробности и старается не переступить разумных границ ни тогда, когда ему приходится добивать людей в расстрельной яме, ни тогда, когда на его глазах испытывают первый газенваген (если о «разумных» границах здесь вообще можно говорить без жуткой иронии; впрочем, болезненный ужас в романе вызывает буквально всё — и это обилие жути постепенно снижает порог чувствительности). В то же время Ауэ наблюдает и за собой: его собственные демоны, усугубляемые то ранением, то нервным расстройством, выстраивают отдельный сюжет романного ада. Среди прочего герою снится, что он — «всевидящее око», которое обозревает просторы идеально работающего лагеря, модели идеального общества. Этой откровенной мизантропии, холодному отстранению, притуплению чувств у Ауэ есть рациональное объяснение: «бесчеловечности, уж простите меня, не существует. Есть только человеческое и ещё раз человеческое» — пишет он в начале своих воспоминаний.
Роман Литтелла не историческое исследование (с какой бы дотошностью в нём ни были использованы всевозможные документы и источники) — это исследование антропологическое. Здесь археологические находки свидетельствуют о психологии вида, не вымершего, но скрывшего до поры свои опасные свойства.
Ханна Арендт в книге «Банальность зла», которую нельзя не вспомнить в связи с «Благоволительницами», предполагала, что Эйхмана (а в его лице — и Гитлера, и всех остальных) судят не за то; что преступление их состоит не в жестоком убийстве миллионов, а в бунте против устройства мира, против божественного замысла. Литтелл призывает к суду за несоответствие божественному замыслу каждого человека в отдельности, но не осуждает или оправдывает, а просто свидетельствует, не говоря ничего кроме правды. В описании Литтелла Вторая мировая война становится первородным грехом для современного общества. Всё отдаляющиеся в истории события всё чаще вызывают у новых поколений вопрос «а при чём тут мы?». Роман и его герой не то чтобы отвечают на этот вопрос – они просто не оставляют читателю выбора. «И убийцы, и убитые — люди, вот в чём страшная правда (…) Я — человек, как и вы. Уж поверьте мне: я такой же, как и вы!»
Максимилиану Ауэ, а за ним и Литтеллу, легко поверить, согласившись, что человек — страшное животное, чью кровожадность способны пробудить обстоятельства и мало что может остановить. В определённом смысле эта идея — общее место, она неприятна, но вроде бы разумна. Однако «человеческое» — понятие, как минимум, двоякое. Жестокость для этого «социального животного» в той же мере естественна, что и сопротивление жестокости, но второе в романе принципиально отсутствует — книга как будто проверяет читателя, задавая ему школьный вопрос «чего в этом списке не хватает?». Авторская провокация (хочется верить, что это она), построенная на объединении палачей, жертв и наблюдателей, способна вызвать как смиренное согласие с тем, что все они подобны друг другу, так и бунт против самой мысли об этом подобии. Принять прошлое и наличие в каждом человеке тёмной стороны — не то же самое, что придать этим фактам статус нормы. «И убийцы, и убитые — люди, вот в чём страшная правда». И людям же предстоит вновь и вновь соизмерять себя с этой правдой, выбирая, что такое «человеческое» на самом деле.
Кстати
Завтра
6 мая в 17.00
в кабаре-кафе «Бродячая собака»
актёр театра «Красный факел»
заслуженный артист РФ Лаврентий Сорокин
прочитает фрагменты из романа «Благоволительницы»
