Гайд-парк Юрского периода

Александр Павлов

«Мы тут 31-го ходили к Гостиному двору, и там новый для меня персонаж – чувак в костюме пингвина. Народ вокруг него, естественно, хоровод водит. И я спрашиваю у своего спутника: это чё вообще? А он мне: это пингвин, не знаю, на чьей он стороне».

Следующую пятиминутку в скайпе мы с Соней выясняем, кто же там всё-таки ходил: она отстаивает версию про пингвина, мне кажется, что это всё-таки голубь, но я уже не так уверен. В конце концов, сходимся на очевидном: раз нам нечего обсудить по итогам прошедшего митинга, кроме вопросов орнитологии, значит, с оппозицией в России дела стали обстоять совсем уж нехорошо.

Соне недавно исполнилось 18, она живет в Питере, двигается по вегану, красит волосы в зелёный цвет, регулярно сдаёт кровь, переживает по поводу окружающей несправедливости и любит вежливо, но категорично сообщать разнообразным идиотам и мудакам, что они идиоты и мудаки. Она давно ходит на «Стратегию-31», ещё будучи несовершеннолетней каталась с Гостинки в отделение, но за всё то время, что мы дружим, кажется, ни разу не произнесла слово «Путин» (не говоря уже про навязшую в зубах блогерскую аббревиатуру ПЖиВ) – зато повторяет, что надо постоянно делать хорошее непосредственно вокруг себя.

С таким внутренним настроем Соня оказывается примерно в полтора миллиона раз лучше и интереснее всей омской либеральной интеллигенции вместе взятой – то, что сейчас называется критикой власти, на деле попадает в категорию «горечь и пепелище». Года полтора назад я пару раз с интересом сходил на «Стратегию-31» в Омске: самая большая неприятность заключалась в каком-то совершенно фатальном несоответствии происходящего на площади у музыкального театра с тем, как это воспринималось самими участниками. В этой среде (которая состоит человек где-то из тридцати) очень любят с особенным чувством произносить слово «Гайд-парк», а также слова «уйди» и «в отставку» в сочетании с фамилиями соответствующих представителей местной и федеральной власти – и за двадцать с лишним лет ни люди, ни слова, в общем, не меняются.

Наглядным примером такой юдоли скорби является сайт «Омск политический»: «Россия – за Квачкова» (кто не знает – это такой интересный пожилой дяденька-националист, любящий порассуждать про оккупацию родины еврейской мафией) в рубрике «актуальные объявления», сбор подписей под, хм, «Декларацией диссидента», где, в частности, содержатся обороты типа «кремлёвская клика, узурпировавшая всю власть в стране», ещё есть «политчастушки» и вообще много всякого. Тотальное отсутствие обаяния – конечно, одна из основных бед всей российской оппозиции, однако в Омске речь уже идёт скорее о трупных пятнах, при том (и это особенно обидно) что политические активисты по большей части отнюдь не городские сумасшедшие, а приятные и интересные люди – журналисты и правозащитники, от которых ждёшь услышать нечто более существенное, чем то, что действующий премьер-министр ест детей и будет продолжать заниматься тем же ближайшие 12 лет.

Впрочем, если взять чуть шире и начать говорить об омской журналистике в целом как об инструменте влияния на власть (то есть, про все эти старомодные штуки типа ответственности, неравнодушия и гражданской позиции), окажется, что предмета разговора вообще не существует. Всё ушло, как сейчас модно выражаться, в «сервильность», желание угодить клиенту (хотя все мы прекрасно знаем, как это называется другими словами). Профессиональное сообщество, в результате, занимается исключительно нытьём по поводу того, что зарплата маленькая, что редактор не даёт писать, как хочется (хотя это уже существенно реже), что «и хоть бы одна сука про это написала» (при этом чётко держа у себя в голове: если написать плохо, например, про губернатора, то тебя отпиздят резиновой палкой у подъезда, а потом придут приставы и опишут стиральную машинку). Доходит до того, что один из (вроде как) лучших омских журналистов и блогеров пишет гигантский манифест про «потерянное поколение 25-летних», в котором с умным видом констатирует, что, дескать, нынешние 35-летние – это выросшие в сложных условиях бойцы, условные 18-летние тоже злые и наглые, а вот мы ничего не хотим и будем плыть по течению, что ж поделать, так получилось, нам не повезло – и сколько бы он после этого не демонстрировал собственных либеральных взглядов и не писал про Ходорковского или Кашина, разговаривать с ним не о чем в принципе.

В этом проблема не столько Омска (или любого другого региона), сколько каждого из нас в отдельности: проблема разобщённости, внутренней цензуры, неумения воспринимать что бы то ни было новое и так далее. Видимо, только путем постоянной ретрансляции очевидных вещей, имеющих свойство мгновенно забываться, можно добиться нужного эффекта – например, понимания, что даже если с государством всё плохо, совершенно необязательно при этом быть идиотом и мудаком самому.

Через пару месяцев после разговора о том, на чьей стороне пингвины, мы гуляли с Соней по Питеру. Она показала мне Ротонду – круглый подъезд в доме на улице Гороховой, в который люди всегда приходили писать на стенах свои желания, и в котором она некоторое время жила. В основном пишущие требуют у вечности здоровья близким, любви, получить высшее образование и чтобы Трент Резнор продолжал придумывать свою прекрасную музыку, но где-то между этажами есть отдельный крайне деструктивный кусок про политику – там принято сравнивать Путина с неприятным грызуном и обвинять правящую партию в содомии. Соня долго ищет и, наконец, находит среди этого свою любимую фразу – «революция будет во главе со мной». Реально маленькая надпись, сразу не увидеть.

Фото: Александр Петросян, petrosphotos.livejournal.com