Наталья Ласкина
филолог, преподаватель зарубежной литературы
Вы замечали, что не первый год уже все вокруг спокойно повторяют слова о «падении уровня образования»? Кажется, это одна из немногих точек консенсуса, даже записные охранители склонны соглашаться.
Давайте, я попробую описать, как это самое падение выглядит изнутри, с моей стороны, на уровне простых эмоций (позвольте здесь не объяснять, зачем мы вообще этим делом занимаемся, — это другая тема). А то я уже пару раз обнаруживала, что люди, заслышав, как учителя и преподаватели начинают выдавать какие-то нехорошие прогнозы, думают, это мы на зарплату жалуемся.
Представьте себе простую рутину филфаковского преподавателя истории литературы. Два раза в год, в начале семестра, ты пересматриваешь списки литературы, темы занятий и прочие детали процесса. Думаешь ты большей частью вот о чём: как втиснуть в один семестр то, что в прошлом году не помещалось в два, какие книги пора убирать из списков, потому что их никто уже не осилит; какие слова надо перестать произносить, потому что их теперь поймёт только пара человек в аудитории, а какие не забыть объяснить, потому что без них никак, а сами-то в словарь не посмотрят; имена каких великих (невеликие все давно вычеркнуты) писателей от тебя услышат в первый раз в жизни двадцатилетние люди, пришедшие по каким-то причинам именно на филфак. Ты напоминаешь себе, что большинство из этих людей, если не заставить их запомнить эти имена сейчас, не узнает их больше никогда, потому что сами они узнавать не приучены.
Два раза в год и ещё понемногу в течение года. Двенадцать лет, за которые, справедливости ради, уровень «лучших» почти не менялся, но уровень «средних» непрерывно падал. (Я бы, кстати, охотно списала всё на собственную бездарность, я совсем не из «учителей от природы». Но я вижу, как действительно гениальные преподаватели делают те же выводы.) Надо на этом месте сказать, что поколение моих студентов мне нравится гораздо больше моего, честно. Они добрее, веселее, и гораздо прилежнее (хотя последнее слово не входит в их лексикон). Хуже у них только стартовые позиции, и я прекрасно вижу, чего им не хватает и почему.
фото Татьяны Прилуковой, http://www.flickr.com/photos/greenlook/
Два раза в год, в конце семестра, я должна задумываться, ставить ли «двойку» человеку, который не справляется совсем, потому что у него не было в детстве хороших книг и не было в школе хороших учителей. Не было привилегий, которые были у меня, и о которых я не знала, что это привилегии, пока не начала преподавать. Всегда, знаете ли, видно, где нормальные студенческие промахи, где поколенческие сдвиги в структуре знаний, а где человека думать и говорить не научили — элементарные логические операции не совершаются, слов не хватает, слова не складываются в предложения, какой, к чёрту, Джойс и какой даже Пушкин.
Оказывается, когда тьма сгущается, самое неприятное — не тьма как таковая: искать альтернативные источники света даже увлекательно, а чувствовать себя на последнем рубеже — романтично. Неприятно понимать, что это можно остановить или замедлить, что это никакой не апокалипсис, не деградация всего человечества и не заговор адских монстров. Нет, всего-навсего последствия нескольких глупых решений, нескольких идиотских законов, нескольких бессмысленных жертв, чьей-то жадности и чьей-то тупости.
Чтобы люди не забывали слова, слова должны звучать из телевизора. Чтобы культура продолжала жить, недостаточно талантов, нужна, извините за неприличные слова, культурная политика. Чтобы «уровень образования» перестал падать, нужна, извините еще раз, система образования. Я понимаю, какая это грустная и скучная правда, но это правда. Мне бы тоже, пожалуй, больше понравился мир, в котором свободные личности свободно выбирают, думать или не думать, читать или не читать, разговаривать или мычать, но я в такой мир не верю: думать, читать и разговаривать человека надо учить, как, в общем, и всему остальному.
