Текст: Александра Воробьёва
Фото: Юлия Кукарских
Василий Прокушев и Артур Матвеев
В начале июня вокруг красноярского искусства разразилось сразу два скандала: один из них был связан с пермской выставкой Василия Слонова, другой – с народно-поэтической сказкой «Жид-вампир» поэтов Артура Матвеева и Василия Прокушева. Руководитель еврейской общины города Юрий Лифшиц обратился в следственные органы, обвиняя авторов абсурдистской сатиры в разжигании межнациональной розни. Дело против поэтов пока что не возбуждено, однако находится в состоянии проверки.
За прошедшее время авторы пьесы успели стать героями локальных и федеральных СМИ: сюжеты о «Жиде-вампире» обошли множество телеканалов в диапазоне от НТВ до израильского «Девятого канала». Кроме того, Кирилл Серебренников, ознакомившись с текстом «Жида-вампира», порекомендовал его к постановке. Корреспондент Siburbia поговорил с Артуром и Василием о сказке и реальности, в которой эта сказка становится былью.
— В красноярском культурном сообществе вы вроде бы всем известны, а вот за его пределами о вас узнали благодаря скандалу с «Жидом-вампиром». Может, расскажете о себе подробнее?
Артур: По большей части мы придумываем всякие провокационные штуки — интернет-проекты, песни, стихи — и придумываем их по большей части для себя. «Жид-вампир» тоже в качестве такой «провокации для себя» задумывался. Ещё мы читали стихи по слэмам — новосибирским, московским; я в итоге доехал до «СловоНовы» в Перми, где выиграл родионовский слэм и получил премию за новую литературу. Мне тогда напечатали книжек, полная коробка которых теперь пылится у меня дома — это, как вы понимаете, говорит о большом спросе на нашу поэзию. Ещё я читал стихи на канале «Культура» в передаче «Вслух»…
Василий: Потом мы ещё раз ездили в Пермь, на «Белые ночи» — правда, там мы успели только напиться и промокнуть (смеются). В общем, мы занимаемся тем, что нам нравится…
Артур: …всячески потешаемся над окружающей действительностью — и действительность отвечает нам взаимностью.
— «Жид-вампир», кажется, стал вашим первым произведением, вызвавшим такой резонанс.
Артур: Не совсем — до этого у меня был достаточно популярный стих про Путина. Ещё в сети активно обсуждались наши ролики из цикла «Кремлёвский проект».
— Что это?
Артур: Если вкратце, то «Кремлёвский проект» — это поэтические галлюцинации нашего друга Вадима Вадимовича. Он играл в цикле такого думающего, ответственного человека, ищущего ответы на социально значимые вопросы — например, о том, кто нагадил в подъезде.
Василий: И вот он думает: «Кто же это сделал? Путин или Навальный?». А мы с Артуром изображали Ангела и Дьявола, которые подсказывали Вадиму ответы: «Пусть вопрос чрезмерно ректальный — / До Манежки рукой здесь подать, / Так, наверное, это Навальный / К нам в подъезде повадился…».
Артур: В общем, мы сделали шесть выпусков, а потом забросили проект — за утомлённостью.
Также в своё время мы поступили с проектом «Красноярские хроники» — тогда мы пытались в традициях абсурдистской литературы создать образ Красноярска как лучшего города планеты. Мы изображали двух клинических идиотов — пессимиста и оптимиста — один из которых жаловался на то, что в городе чего-то нету, а другой его утешал. Например, мы нашли красноярские египетские пирамиды — две торчащие из земли трубы с треугольными наконечниками — сели рядом с ними и начали обсуждать…
Василий: «Как плохо, что в Красноярске нет пирамид. Везде есть, а у нас ? нет!».
Артур: «Да нет, вот же они!». А потом читали стихотворение на заданную тему. Кстати, серию про пирамиды Вася потом обнаружил…
Василий:… на сайте «Тайны египетских пирамид». Это было нашим высшим достижением в рамках проекта.
Артур: В общем, мы такими штуками по большей части развлекаемся — они не столько поэтические, сколько потешные. Мы пытаемся не быть, как те грустные дрочеры, которые обычно читают стихи в Красноярске. То есть счастливые исключения из этого правила, конечно, есть, но большинство авторов здесь занимаются исключительно онанизмом, пытаясь выдавать его за высокую поэзию. А мы честно признаемся, что высокой поэзией не занимаемся.
— А когда вы начали «Жида-вампира»?
Артур: Однажды мы писали детскую сказку…
Василий: …для красноярского музыкального театра. Про волшебные часы.
Артур: Иногда мы уставали и выдавали что-нибудь левое.
Василий: Одним из действующих лиц в сказке была злая колдунья, и нам показалось, что это как-то тривиально. И тут Артур сказал: «А может, начать сказку фразой «Раз в лесу устроил пир кровожадный жид-вампир?». Я ответил: «Давай, но только это будет не детская сказка».
Артур: В общем, «Жида-вампира» мы законсервировали на будущее. В консервации он пролежал ровно год, а потом как-то раз мы с Прокушевым взяли бутылку вискаря и стали размышлять о своей творческой судьбе. «Красноярский проект» нас в ту пору уже как-то утомил, «Кремлёвский» ещё не начался, так что мы решили, что пора перейти к большим формам и написать пьесу. Конкретного сюжета у неё не было — одна голая идея, точнее, одно словосочетание «жид-вампир», которое нас невероятно забавляло…
Василий: Как «скороварка-потрошитель».
Артур: Да, примерно такого уровня. То есть, как бы кто ни обижался, никаких национальных признаков у этого существа не было.
Василий: Из-за отсутствия сюжета сказка менялась на ходу. Мы и сами не знали, что там будет и чем всё закончится. Мы думали одно, получалось другое, появлялись какие-то непонятные персонажи — мы не знали, что с ними делать, и нам приходилось их убивать…
Артур …хотя и было жалко: все герои вышли клёвые, и глупости они говорили афористичные, и гибли прикольно. Особенно в сказке досталось женщинам — у меня в ту пору был период тяжких раздумий над отношениями с прекрасным полом (смеются).
А ещё мы хотели сделать пьесу максимально конфликтной, постоянно сталкивали между собой героев, чтобы, во-первых, текст не был скучным, а во-вторых — для того, чтобы в нём было много разных типажей. Из-за этого стремления к многообразию у нас в итоге получилось что-то вроде сатиры на общество в целом. При этом нам и в голову не приходило, что на нашу «скороварку-потрошитель» кто-то может обидеться.
Василий: Говорят, что на анекдоты обижаются только глупые люди, в особенности — на анекдоты, не имеющие к ним никакого отношения. У нас, конечно, были опасения, что найдётся кто-то, кто не поймет сатиру…
Артур: …поэтому мы решили сделать сказку настолько абсурдной, чтобы любой человек, знающий по-русски только «папа», «мама», «Ленин», «Путин» мог бы понять, что либо авторы этого текста клинические идиоты (с этим мы готовы смириться), либо что над ним издеваются. А мы действительно издеваемся над читателем, делая события сказки максимально нелепыми, абсурдными. Над сказкой мы работали довольно долго: писали кусочек, затем постили у себя в «ВКонтакте» — всего вышло восемь таких «серий». При этом за время написания в экстремизме нас никто не упрекнул.
Василий: Конечно, были люди, которые писали, что сказка — дрянь, но это всё-таки про другое история.
Артур: А ещё ярые поклонники творчества Филатова клеймили нас за плагиат: идея, дескать, один в один. Действительно, у нас всё точно так же, как в сказке про Федота-стрельца: лес, жид-вампир, деревня. Только Федота нет. Съели.
— Когда вы начали работать над экранизацией?
Артур: Написав пьесу, мы решили, что пылиться она не должна. Но тогда у нас не было особой надежды на то, что Кирилл Серебренников придёт и скажет: «Какая отличная пьеса! Поставлю-ка я её в театре!». Так что мы решили действовать своими силами. Снять такой «фильм за три секунды». Для этого мы придумали простую схему: не стесняться того, что актёры непрофессиональные, того, что они читают текст с бумажки. Все эти мизансцены и потуги играть мы тоже решили отмести. Оставили в кадре микрофон, выдали актёрам планшеты — и буквально за два дня отсняли всех персонажей. Кастинга никакого, кстати, не проводили — приглашали своих знакомых и друзей. Ещё два дня ушло на монтаж — мы искали картинки и музыкальные подложки для фильма.
Василий: В итоге выцепили того страшного козла, который и появился в фильме. Если кто-то уверен, что этот козёл похож на еврея — я не знаю, что происходит у этого человека в голове.
Артур: Готовый фильм мы сначала нигде не хотели показывать, но потом всё-таки решили отнести в городской Дом кино. Отдали им запись, чтобы они сказали, можно это показывать или нет. У сотрудников кинотеатра претензий не возникло: они лишь поинтересовались, за что мы так не любим женщин. Потом мы показывали фильм в Красноярском музейном центре на Музейной ночи — был полный зал, все смеялись. Реакция зала вообще всегда интересна: когда зрители начинали смотреть фильм, они сперва вообще не догоняли, что происходит, но, как только поняли абсурдность происходящего на экране, начали веселиться.
— После показа никто не обвинял вас в возбуждении розни?
Василий: Никто.
Артур: Даже если посмотреть старые комментарии к фильму в интернете, там нельзя найти упрёков в этом. Максимум, что нам говорили — «Название у фильма неоднозначное, так что сначала мы насторожились, но потом посмотрели, разобрались и очень смеялись». В общем, все были довольны. А затем на нас вышел Юрий Лифшиц.
— Как это произошло?
Артур: Он позвонил нам в ноябре и сказал: «Здравствуйте, я представитель красноярской еврейской общины. Это вы написали сказку «Жид-вампир»?» Я ответил, что да, мы. И тут он сообщил, что собирается подать на нас заявление, если мы в ближайшее время не удалим фильм с YouTube. Я, конечно, слегка офигел, но насчёт удаления согласился — фильм начал появляться на националистических сайтах, а это в наши планы не входило…
Василий: Никто же дальше названия не смотрит — как в случае с египетскими пирамидами. И вот ты заходишь на сайт какого-нибудь имперского движения, а там рядом с видео «Славяне против жидов» внезапно оказывается «Жид-вампир».
Артур: В общем, я согласился удалить видео, и тут Лифшиц сказал: «К нам, понимаете, в синагогу приходят люди и утверждают, что мы пьём кровь детей». Я спросил: «Но, простите, это что, началось сразу после выхода фильма?». Он ответил, что нет. Тогда я объяснил, что мы хорошо относимся к евреям, что у нас есть друзья-евреи, что наша сказка, напротив, высмеивает подобные предрассудки и ксенофобию. В ответ мой собеседник сообщил следующее: «Мы всё понимаем, мы нормально относимся к слову «жид» — знаем, что оно на некоторых языках означает просто «еврей». Но вот «вампир»… Это нас обижает». Однако Юрий пообещал, что не будет обращаться в органы, если мы напишем письмо, в котором принесём общине свои извинения за попытку её опорочить.
Василий: То есть явку с повинной.
Артур: Я ответил: «Простите, но с какого перепуга? Мы писали сказку не об этом, не про вас, не для вас, мы использовали расхожие стереотипы — неужели вы думаете, что мы их сами выдумали? Вы же понимаете, что относитесь как к объективной данности к стереотипу, который мы высмеиваем?». В общем, мы с ним не сошлись — я сказал, что мы можем извиниться устно, но не более того, а он сухо попрощался и посоветовал мне сохранить его телефон, потому что в будущем он «обязательно понадобится». А зимой к нам пришли из ФСБ. Причём сначала они приходили в Дом кино, интересовались, на каких правах там фильм показывали.
Василий: Потом нас вызвали. Спросили, мы ли снимали. Мы признались, что снимали мы, писали мы, показывали мы. Нам сказали «спасибо» и отпустили.
Артур: Ещё спросили, не кажется ли нам, что заглавный герой сказки очень напоминает еврея, и поинтересовались, знаем ли мы, что существует такой навет: евреи, дескать, пьют кровь детей. В ФСБ спросили, понимаете! Но в целом мы достаточно мило побеседовали — никаких наездов или обвинений не было. Затем нас вызвали в следственный комитет, где мне — подчеркну, только мне, Васе потом уже не показывали — продемонстрировали лингвистическую экспертизу, проведённую специалистами из красноярского педуниверситета. Эти пять листов, мне кажется, можно было бы выпустить как дополнение к сказке.
Василий: Мы бы до такого не додумались — фантазии бы не хватило.
Артур: В экспертизе говорилось, например, что фраза «Помню в древни времена / из волшебного бревна / выгрызал Жида-Вампира сам рогатый Сатана» оскорбляет евреев, а фраза «Прочь поганец от окон — / рожей городской смущаешь / лики светлые икон» разжигает вражду между социальными группами «горожане» и «жители деревни». Я, конечно, извиняюсь, но какой человек в здравом уме, прочитав про «древни времена», решит, что это клевета? Это разжигание ненависти между кем и кем — между бревном и Сатаной? В этом случае, простите, мы не хотели обидеть ни поклонников бревна, ни сторонников второго персонажа. В общем, каждый конфликт между героями воспринимался как разжигание розни.
Василий: То есть благодаря этой экспертизе возникает впечатление, что где-то там сидим мы с Артуром и говорим: «Вы знаете, мы только что совершили потрясающее открытие…»
Артур: «… идолам буряты мажут губы кровью христиан!».
Василий: «И да, мы с этим согласны. Это наше мнение». Господи, да мало ли что может сказать литературный персонаж!
Артур: При этом я спросил самого следователя — я ничего не имею против этих ребят, они просто делают свою работу — о его отношении к происходящему. Следователь ответил, что посмотрел фильм и ничего такого там не увидел. Сказку, правда, всё же отправили на повторную экспертизу в Екатеринбург — сейчас мы ждём её результатов.
— А независимые эксперты?
Артур: А независимым экспертизам там не доверяют. Я уже приносил два текста — от красноярского союза писателей и члена организации «Мемориал» Алексея Бабия, но мне сказали, что это оценочные мнения. Наш текст также проанализировал портал «Сова» — они не нашли в нём признаков экстремизма, максимум — неполиткорректность, к тому же обратили внимание на указанный рейтинг, «18+», который местные эксперты проигнорировали. Мы уже нашли вменяемого адвоката, который мог бы нам помочь в случае чего.
Вообще сама ситуация — здесь дело не в самом «Жиде-вампире», поймите меня правильно — в которой абсурдистская сказка, юмористическое художественное произведение, направленное на осмеяние ксенофобии, кому-то кажется экстремистской, кажется мне симптоматичной, болезненной. Это уже Кафка какой-то. К тому же, если наш случай всё-таки станет прецедентным и дело будет возбуждено, получится, что любого писателя, в чьём произведении кто-то кого-то обидел, можно будет подозревать в разжигании розни. Причём это ведь может случиться даже в каком-нибудь литературном кружке — если кому-то из присутствовавших не понравится прочитанный там текст, он сможет пойти и написать заявление на автора. И всё: человека начнут таскать, трепать ему нервы, ничего толком не объясняя, устраивать какую-то буффонаду. Но если вы хотите чтобы все писали только о том, как у нас хорошо — так скажите об этом прямо!
Василий: Мы, кстати, следующий текст собираемся написать именно об этом.
Артур: Да, мы решили, что напишем новую пьесу — про счастливую Россию. Там будут диалоги типа: « — Ой, мне кажется, там кого-то бьют! — Да нет, там не могут никого бить, у нас в стране такого не бывает!». У главного героя будет трёхголовый конь: одна голова — западник, другая — державник, а третья — славянофил. Все вместе они будут путешествовать по стране в поисках того, кому на Руси жить хорошо.
— Вы говорили о симптоматичности ситуации, в чём, по-вашему, она заключается?
Артур: Когда общество переходит в определенную фазу — назовем это фазой закрытого режима — власть начинает обращать внимание не только на тех, кто не платит налоги или совершает уголовные преступления, но и на литературу. Государству в этом состоянии хочется заровнять весь спектр — политическую и информационную ситуации уже ведь заровняли.
Василий: Литература, в сущности — самое закрытое из искусств. Хочешь — читай, хочешь — не читай: она никому не лезет в глаза. Когда на неё начинают обращать столько внимания, это становится подозрительным.
Артур: Поэтому два-три показательных процесса — и люди начнут думать, писать или не писать, и опять появится эзопов язык, опять начнутся разговоры на кухне. Это плохо по той простой причине, что культура хороша тогда, когда открыта для дискуссий, и не в рамках уголовного кодекса. Должны появляться спорные, сложные произведения, потому что в споре и обсуждении рождается истина. Если человек не будет спорить и обсуждать, проявлять интерес к культурной жизни своей страны, а будет только жрать, спать и одеваться, то общество превратится в тупое стадо баранов. А нам бы этого не хотелось.
— Но сейчас, кажется, высказываться на любые дискуссионные темы запрещают почти на законодательном уровне…
Артур: Это как в анекдоте: «В 2018-м году один депутат, поняв, что больше нечего запрещать, от злости пнул собаку». Мне кажется, это плохо — ведь согласиться и плыть по течению всегда проще. Так обычно поступают либо конформисты, либо люди, получающие за своё согласие денежку. А вот спорят и высказывают своё мнение обычно те, кому не всё равно, кто хоть что-то соображает, кому, в конце концов, небезразлична судьба родины. Вспомните, сколько из гениальных писателей и поэтов в СССР были диссидентами?
Василий: Мы же в своих произведениях выражаем, на самом-то деле, любовь.
Артур: Просто любовь не обязана быть облизывающей зад. Можно одновременно любить и критиковать, желая, чтобы объект любви стал лучше, интересней, цивилизованней. Нам хочется, чтобы никто не показывал пальцем на человека из России со словами: «А-а-а, это у вас там вот этого нет, а этого и этого нельзя?», чтобы наш национальный комплекс неполноценности исчез. Когда человек комплексует, когда он всё время спрашивает себя о том, «почему у них так, а у нас вот так», он неизбежно начинает искать выдуманного врага — и придумывает себе жидов-вампиров, на которых начинает охоту. Чем закрытее общество, тем чаще оно ищет проблемы не в себе, а в окружающих: вот ты не так идёшь, ты не так выглядишь, а ты — не так думаешь. Собственно, об этом поиске внешнего врага мы и написали сказку.
— Кажется, такие настроения в стране сейчас всячески подстёгиваются…
Артур: Просто, как показывает история, поиск внешнего врага — это самый простой способ удержаться у власти, отвлечь людей от реальных проблем. Когда ты говоришь обществу: «Враг вот там!» — общество забывает обо всём и кидается на его поиски. Сказать, что прежде, чем ловить жида-вампира, стоит внимательнее посмотреть на себя, гораздо сложнее.
Артур: …при этом ты передерёшься со всеми своими знакомыми, но так и не найдёшь ответа на вопрос о том, почему вокруг всё плохо». Во время поисков врага общество разделяется, перестаёт быть единым в хорошем смысле этого слова. Настоящее единство — это когда мы дружно живём в одной стране и каждый из нас уважает соседа. А если вся идеология строится на поиске врага, то к соседу начинают относиться с подозрением: а вдруг он и есть мировая закулиса? Это путь, который ведёт в тупик — ведь озлобленных людей очень сложно успокоить.
Василий: Если посмотреть на российскую историю в перспективе, то она выглядит примерно так: кто-то кричит «Ага, мы нашли врагов — это студенты и жиды!», а потом страна рассыпается на кусочки. Ладно, кое-как отстроили её заново, а потом начали опять: «Ой, кстати, есть идея! Всё портят интеллигенты, евреи и геи!» — и всё вновь начинает рушиться. По-моему, с этим пора завязывать.
— Благодаря скандалу со сказкой вы, похоже, стали самыми известными красноярскими авторами. Как вы думаете, это как-то скажется на культурной жизни в городе?
Артур: Мы очень долго отбивались от такой известности. После того, как нас впервые вызвали в органы, мы полгода ничего не озвучивали, надеясь, что ситуация как-нибудь сама разрешится. Мы не хотели ни огласки, ни славы — сказка ведь написана не для того, чтобы на ней пиариться. А культурная жизнь в Красноярске… Да она здесь нахер никому не нужна, прости господи. Бабок с балалайками три раза по кругу запустил, провёл фестивалец, деньги какие-то освоил — и успокоился. А людей, которые реально что-то делают — например, пишут — тут никто не находит, потому что они никому не нужны. Так что большинство спокойно пишет в стол в полной уверенности, что их никогда не услышат. Фактически, за исключением устаревших и поэтому бесполезных союзов писателей, у нас сейчас нет инструментов для того, чтобы как-то вытаскивать авторов из регионов, рассказывать о них людям, заставлять общество ими гордиться. В России сегодня вообще не принято гордиться писателем — мало ли чего он напишет.
