Иллюстрации предоставлены институтом «Стрелка»
Фотографии: Emilian Robert Vicol, Dmitry Marochko, Marcin Wichary, Georgios Karamanis, Taema, Bilfinger SE, Flickr.com
Холодная зима — это не уникальное российское явление: в отдельных областях Канады, Скандинавии и на Аляске климат не менее суровый. Однако именно у нас мороз часто выступает в роли визитной карточки страны — как её главное проклятие и одновременно благословение. Почему так сложилось? Как проявляется отношение россиян к холодному климату в одежде, архитектуре и литературе? Всё это обсудили эксперты из разных областей в рамках дискуссии «Четыре четверти: зима», которая проводилась в Институте «Стрелка».
Зима в литературе
Александр Осповат
литературовед, историк, руководитель филологической программы Высшей школы экономики
— В первой половине XVI века посол Габсбургов, Сигизмунд Герберштейн, побывал в Московском княжестве и после этого издал свои знаменитые «Записки о Московии». В них он описал, как земля трескалась от чудовищного мороза, как люди замерзали на улицах, и в качестве поэтической детали добавил, что обычно плевок немедленно замерзал, не долетая до земли. Этим он, в сущности, задал парадигму описания России, и с тех пор все путешественники повторяют примерно одно и то же.
Сами же русские начали воспринимать свой собственный климат и как-то себя интерпретировать в XVIII веке Они взяли на вооружение концепцию русского холода и морозов как важнейшую черту национального быта, а мороз и холод стали рассматривать, прежде всего, как залог военных побед.
В это время русские начали довольно часто ездить в Европу. Откликаясь на такие путешествия, архитектор и поэт Николай Львов писал: «В истощённом теле бледном / русский стал с чужим умом, / как бродяга в платье бедном / с обезьяниным лицом; / он в чужих краях учился, / таять телом, будто льдом; / он там роскошью прельстился, / и умел совсем забыть, / что не таять научаться / должно было там стараться, / а с морозами сражаться / и сражения мужаться / в крепости природных сил». То есть любое путешествие для него — это погоня за роскошью, теплом, расслаблением, а отвыкание от русского мороза — потеря идентификации.
А о поражениях в морозы, которых было довольно много, предпочитали не вспоминать, и это стало какой-то травматической историей.
Второй взгляд на зиму и на мороз — это отождествление зимы и политического строя. Пётр Андреевич Вяземский писал Тургеневу: «Как прилично название Зимнего дворца. Всё в нем холодно, как Царство зимы, всё в нём вяло, как в описании зимы Херасковым. Смотри, чтобы тебя мороз не прихватил». Чуть позже он писал Пушкину в псковскую ссылку, когда судьба поэта была совершенно неопределённой: «Будем беспристрастны: не сам ли ты частью виноват в своём положении? Ты сажал цветы, не сообразуясь с климатом. Мороз сделал своё дело, вот и всё». Это важная отправная точка, потому что если тепло может как-то градуироваться, то русский мороз — он навсегда, на всю жизнь, и не просто на жизнь человека, а на жизнь нации. Основа русского фатализма в значительной степени восходит именно к этому.
Тютчев в 1827 году, отзываясь на восстание декабристов, придал всему этому почти законченную форму: «О жертвы мысли безрассудной, вы уповали, может быть, что станет вашей крови скудной, чтоб вечный полюс растопить. Едва дымясь, она сверкнула на вековой громаде льдов, зима железная дохнула — и не осталося следов». Это, с одной стороны, жалость к самим себе, сочувствие, а с другой стороны, необычайная гордость оттого, что мы одни такие на свете, обречённые жить так до конца цивилизационного этапа.
Зима в архитектуре
Юрий Григорян
архитектор, директор образовательной программы Института «Стрелка», директор архитектурного бюро «Меганом»
— На северных территориях существует такая вещь как вечная мерзлота, поэтому там совершенно другие принципы строительства. Там трескаются дома, там подвижный грунт, там, на самом деле, всё стоит фактически на льду, на сваях. Все здания надо утеплять намного больше, чем в других странах. Например, когда я прилетел четыре года назад в Красноярск, то самолёт сел где-то в снегу, и там ничего не было видно. Мы вышли из самолета, там была в снегу прорезана тропинка, аэропорт представлял из себя несколько контейнеров, которые все были обвязаны утеплителем и замотаны скотчем. Отчасти именно по этой причине в стране сформировалось недружелюбное отношение к архитектуре.
Ещё одна особенность — это строительные материалы. Для Москвы, например, основным строительным материалом является краска. Если вы построите что-то из местного известняка, как, например, собор Московского Кремля, то потом вам придётся всё белить. Причина в том, что главный разрушительный элемент для зданий — это большое количество переходов через ноль в течение зимы. Вода сначала проникает в мельчайшие отверстия, а потом замерзает и раскалывает стены изнутри. Даже кирпичные здания, такие как Кремль, тоже покрашены. Поэтому когда реставраторы восстанавливают кремлевскую стену, то сначала они всё штукатурят, потом болгаркой прорезают заново швы и закрашивают их светлым цементом. То есть, грубо говоря, настоящая структура кладки не соответствует тому, что мы видим.
Зима в истории костюма
Линор Горалик
поэт, писатель, преподаватель Высшей школы экономики, постоянный автор журнала «Теория моды»
— Мы сейчас проживаем крайне интересный, но крайне неприятный период, когда язык костюма в России на некоторое время распался. Мы перестали понимать, что говорит одежда о нас и о других. Это было связано, безусловно, с тем, что одна эпоха довольно резко сменила другую, материальный мир внезапно раскрылся, впустив в себя совсем другие вещи, совсем другие предметы, совсем другую одежду. Впустив не по логичным параметрам, а по воле судеб. Кому довелось помнить плиссированные китайские платья в 1990 году, тот понимает, о чём я говорю. В язык костюма как будто добавили новых слов и выражений, которые приходится заново привязывать к каким-то реалиям. Делаем это иногда успешно, иногда кое-как. И пресловутая русская зима служит прекрасной лакмусовой бумажкой для проявления особенностей наших отношений с одеждой.
Первая вещь, которая немедленно вырывается на поверхность — это российская специфика отношений человека со своим телом. Эти отношения очень сложные, а зимой, благодаря тому, что и как мы носим, это становится особенно заметно.
Другая вещь, которую обнажает, подчёркивает наш зимний костюм — это удивительная гендерная архаика. Даже в сравнительно больших городах одеваются не просто не по погоде, не по климату и даже не по формату. Девушки могут носить мини-юбки в лютый мороз, могут ходить без шапки, чтобы сохранить причёску. Потому что в гендерно-архаичном обществе причёска — это очень важно.
Даже мужчины оказываются в столь же неудачной ситуации. Большинство из них в мороз одеты не по погоде, а по требованиям гендерных стандартов. В частности, они носят слишком тонкие брюки, потому что ватные штаны не соответствуют нынешнему образу маскулинности. Или ходят без шапок, потому что у них также есть укладки, причёски.
Ещё одна вещь, которую зимний костюм проявляет очень остро — это классовая специфика и отсутствие нормального классового языка. Соответственно климату пытаются одеваться только самые бедные и самые богатые слои населения. Происходит это по простой причине: самым бедным слоям населения часто не до игрушек в моду, и эти люди, например, могут одеваться социально неправильно, но это потому, что они вынуждены ходить пешком большие расстояния или долго ждать автобуса.
Посмотреть дискуссию полностью можно здесь.
«Городской конструктор» выбрал три проекта, которые позволяют сделать жизнь в городе с суровым климатом немного комфортнее.
Скамейки с подогревом (Новосибирск, Россия)
Первая остановка с подогреваемым сиденьем появилась в новосибирском Академгородке. Зимой скамейка может нагреваться до +30, а при температуре воздуха +15 градусов, она автоматически отключается. Скамейка подключена к источнику питания с помощью изолированного кабеля и её мощность сопоставима с работой восьми обычных лампочек.
Солнечные зеркала (Рьюкан, Норвегия)
Небольшой норвежский город Рьюкан расположен в ущелье, поэтому летом туда почти не проникает солнечный свет, а зимой в нём темно круглые сутки. В прошлом году жители города придумали решение этой проблемы: они установили на вершине горы три больших зеркала, которые направляют солнечные лучи на улицы. Зимой это помогает бороться с нехваткой света и витамина D.
Борьба с гололёдом (Швеция)
Десять лет назад в Швеции появился новый способ борьбы с гололёдом, который называется методом Торгейр Ваа — по имени ученого, который его придумал. Песок смешивается с горячей водой в пропорции 7 к 3, а затем получившуюся смесь разбрызгивают на улицах. Нагревшийся песок вплавляется в снег, в результате чего поверхность становится шероховатой. Такой обработки хватает почти на неделю, при условии, что ежедневный трафик не будет превышать 1500 автомобилей.
Читать также:
«Мне интересно, как реальное время бытует в личности»
Линор Горалик рассказала «Сибурбии» о частном пространстве, властной риторике и о том, как нужно и не нужно читать поэзию.
Словарный запас: джентрификация, кейс и кластер
Десятки слов ежегодно приходят в русский язык и используются не к месту и невпопад. Термины теряют своё первоначальное значение, а знакомые слова вдруг появляются в незнакомом контексте — запутаться проще простого. Со словарём урбанистики и архитектуры всё ещё сложнее, поэтому институт «Стрелка» объясняет их в своём «Словарном запасе».
Сделай сам: 10 проектов, которые улучшают город
На этой неделе у нас не только тридцатая «Инстаграмота», но и тридцатый «Городской конструктор». В честь этого институт «Стрелка» выбрал 10 российских региональных проектов, наглядно доказывающих, что в Красноярске, Воронеже, Тюмени и других городах есть люди, которые хотят и могут делать мир вокруг себя лучше и интереснее.
Добро пожаловать в старость: архитектура для пожилых
В следующем веке средний возраст жителя Земли достигнет 45 лет, а это значит, что население планеты в целом сильно состарится. Какими должны быть дома и инфраструктура для пожилых людей, к чьим нуждам всё ещё не приспособлены современные города — рассказывает глава нью-йоркского архитектурного бюро HWKN Маттиас Холлвич.
Стройся: 5 принципов разумной архитектуры
В новом выпуске «Городского конструктора» архитектор Брюс Кувабара приводит пять примеров разумного строительства и рассказывает о том, как одно здание может изменить жизнь целого города.
Просто фантастика: 5 идей с конференции инноваторов
Какие новые изобретения повлияют на облик города в будущем так же, как когда-то лифт и кондиционер — обсудили художники, учёные и исследователи в рамках конференции «Технологии фантастического». А институт «Стрелка» делится этими знаниями с читателями «Сибурбии».
Дизайн вещей будущего: человек и машина
В «Городском конструкторе» — отрывок из книги Дональда А. Норманна «Дизайн вещей будущего» о том, как «умные» вещи управляют нами, а фантастические фильмы становятся реальностью.
Сообщества: скованные одной целью
Серия материалов «Городского конструктора» посвящена городским сообществам — объединениям людей, которые находят себе место в городе или которым помогает в этом кто-то другой. Здесь — краткие аннотации, даты выхода и ссылки на опубликованные материалы.
Точки контакта: общественные пространства в городе
Тема в «Городском конструкторе» — публичные городские пространства, их философия, ритуалы, взаимодействие с человеком и, конечно, разнообразный опыт: советский, азиатский и европейский. Аннотации и расписание выхода текстов — здесь.
Еда в городе: пищевая цепь горожанина
Второй мини-сериал института «Стрелка» в рамках «Городского конструктора» посвящён еде, а именно — её влиянию на городскую среду и жизнь урбанизированной части планеты. Здесь вы найдёте расписание выхода текстов, краткие аннотации и ссылки на уже вышедшие материалы.
Микрорайоны: понять и изменить
Первый мини-сериал в проекте «Городской конструктор» посвящён феномену советских и постсоветских микрорайонов, роли хрущёвок в обществе и возможностям изменения «спальной» среды. Здесь вы найдёте расписание выхода текстов и их краткое описание (чтобы знать, чего ждать).
