Наталья Ласкина
филолог, преподаватель зарубежной литературы
Интернет переполнен призывами к молчанию. Одни жалуются, что их достали нескончаемые обсуждения новостей или модных фильмов, другие требуют не отвечать на провокации, третьих просто раздражает чужая глупость. При любом столкновении мнений всегда найдётся онлайн-невротик, для которого оппоненты «кричат», «визжат» и «впадают в истерику». Высказывание от первого лица на любую не сугубо частную тему обязательно хоть раз получит в ответ универсальный рецепт — не говорить об этом. Не говорить о том, что всем понятно, не говорить с идиотами, не говорить с троллями. Не говорить о том, чего не знаешь или не можешь изменить.
Казалось бы, публичное высказывание никогда ещё не было так дёшево и не давалось так легко. Ни дыхания, ни бумаги мы не тратим, а электричество не различает затраты на чтение и на письмо. Но каждый участник виртуальных социумов время от времени словно бы морщится, зажимает уши и кричит: «Довольно! Остановите этот шум!». За этим жестом чудятся сразу такие культурные глубины, столько романтического благородства, такие поэты и такие философы, что кощунством было бы не проявить солидарность с тем, кто жаждет тишины среди гула пустых слов.
А теперь давайте вспомним, что всё это происходит физически в полном молчании. Интернет безмолвнее всякой пустыни. Чтобы появился звук, нужно договориться о встрече в скайпе или нажать на кнопку проигрывателя: возможен управляемый звук, но почти невозможен шум. Шум, гул, крики и визг — всего лишь метафоры, с помощью которых мы подгоняем новую форму общения под привычные, обработанные культурой шаблоны. Наверное, нам подсознательно хочется, чтобы виртуальность походила на природу, чтобы там что-то всегда шуршало, свистело и шипело, а поверх шороха звучал бы одинокий голос человека. Вместо этого мы попадаем в невыносимо людское пространство, в котором нет ничего случайного, ничего, что не произвёл бы разум хомо сапиенса, и всё заполнено голосами других.
Проблема, конечно, в том, что общение в Сети — это и не разговор, и не переписка. Как правильно называть эту новую речь — забота лингвистов, но всем хорошо бы немного подумать о том, что происходит на самом деле. Если начать думать очень серьёзно, картина, как известно, получается жутковатая, потому что человек в ней лишается некоторых вроде бы главных свойств. В виртуальном мире нет приватного и нет единичного, как мы ни стараемся сохранить иллюзию того и другого с помощью технических и языковых уловок. Анонимность осталась утопией. Картинка с замочком рядом с записью в дневнике, галочка в настройках конфиденциальности — это картинка и галочка, а не замок и стена. Все высказывания здесь абсолютно публичны.
Русским, пожалуй, особенно трудно справляться с жизнью на площади, потому что в национальной традиции на площадь надо идти кричать, исповедоваться, бунтовать, а не болтать и гулять. Неудивительно, что рунет, как многие замечают, отличается особенной нервозностью и злобой: это больше от трагической серьёзности, чем от недоброты.
Не менее трудно справляться с мыслью, что имён в Сети намного больше, чем людей. Наше представление о коммуникации, включая научные теории, до сих пор не вмещает вариант диалога, где каждый участник может себя размножить. В переписке с десятью новыми виртуальным собеседниками я не могу точно знать, сколько человек со мной разговаривает, и есть вероятность, что ни одного.
Виртуально замолчать, чтобы не участвовать в такой страшной игре, покажется самым естественным решением для тех, кому дорога нормальная, родная антропология, но увы: можно уйти из интернета, но нельзя забыть его. Офлайновый отшельник будет знать, что без него продолжается другая жизнь множества людей. В этом смысле интернет действительно стал как бы аналогом природы: он тоже существует независимо от нас и тоже с нашим уходом изменится лишь на ничтожно малую частицу.
Мне кажется, многие последователи Маклюэна и Бодрийяра, пытающиеся разобраться с дивным новым миром, смотрят на него слишком взрослыми глазами, и всё ещё из прошлого века — как на потенциальное будущее. Если присмотреться к тому, как его осваивают дети, станет ясно, что поздно пророчествовать — всё уже случилось. В виртуальных песочницах рождается новая невербальность. Мне, как и многим, наверное, из тех, кто вырос в доинтернетовские времена, трудно понять, как можно общаться только с помощью картинок, смайликов и сердечек. Но вот чего я не могу не замечать с удивлением: у энтузиастов Tumblr или Pinterest больше способностей к взаимопониманию и больше желания строить диалог, чем у завсегдатаев русского ЖЖ, заполненного простынями серьёзных текстов, под которыми ветвятся бесконечные реплики в никуда, часто уже непонятно, человеческие или роботизированные.
Если бы весёлыми картинками уже можно было выразить всё, о чём стоит говорить, я бы даже почти согласилась с теми, кто считает, что интернет не место для дискуссий.
Пока же мультимедийный язык делает первые шаги, Сеть больше всего нуждается в связных и честных высказываниях на языках обычных. Полная площадная публичность означает, что каждый наш ответ — не только буквальный ответ в диалоге, но и заполнение клеточки общего поля, то есть от каждого хода зависит, как это поле выглядит.
Интернет уже показал нам, что подлинной тишины в нём нет и не будет. Место умолкнувшего живого голоса займут тысячи мёртвых. Афродита не останется пеной, а превратится в сотни отфотошопленных фигурок. Тролли давно научились питаться без помощи обиженных людей, и в ответ на презрительное молчание спокойно продолжают производить новые и новые пакости.
Даже самый умный человек, в раздражении требующий, чтобы замолчали все эти дураки и истерички вокруг, всегда неправ, не спешите ему сочувствовать. Свобода слова без свободы словесного ответа — только очередной инструмент насилия. Виртуальное молчание, отказ от ответа — худшее решение, если вы не нашли способ полностью и безвозвратно эмигрировать в офлайн. Никто за вас не выскажет ваше мнение и ваше чувство. Без личных высказываний, сколь угодно глупых и импульсивных, интернет не опустеет, а заполнится безликими стереотипными репликами, и вам начнёт казаться, что это голос большинства, хотя на самом деле это ничей не голос. Надо ли объяснять, в чём тут опасность?
Читать также:
Свои слова
Почему у нас нет новых слов для высказывания, зачем студенты занимаются плагиатом и где находят слова нобелевские лауреаты? Колонка Натальи Ласкиной.
Слишком много людей
Наталья Ласкина рассуждает о том, к чему ведёт желание видеть в чужой толпе только зомби и быдло.
Тот, кто говорит «я»
Сегодня первому тому великого романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» — «В сторону Cвана» — исполняется ровно сто лет. Наталья Ласкина рассказывает, как «вечно больной вечный мальчик» захватил своей книгой всю культуру двадцатого века, и предсказывает, когда семь томов, наконец, будет принято прочитывать в России целиком.
